«Beatles In Time» Доктор Уинстон О'Буги (ОТРЫВКИ).

Аннотация: Вся правда о "Битлз". Какова она? Впервые это не просто биографии, а автобиографии Джона Леннона и Пола Маккартни. Роман, написанный в жанре абсурдизма, является не чем иным, как инструментом помогающим отключить человеческий разум.


Хэллоу, господа читатели! Меня зовут Джон! Какой? Да Вы, наверное, уже и сами догадались! Да тот самый! Который популярнее, чем Иисус! Зачем я здесь? Лишь затем, что хотел поведать Вам правду. Не просто правду, а всю правду о себе и моих товарищах.

В те годы я полностью был рабом героина и теперь, когда у меня была Йоко, мы стали делать это вдвоем. А иногда втроем и даже вчетвером. Компанию нам составляли то, 'Тони-Испанец' Санчес, то Брайан Джонс, то Кейт Ричардс. Санчес, который был одновременно и поставщиком наркотиков был уверен, что я последую за Брайаном в могилу. Я звонил ему каждый день, требуя все новых и новых порций. Через некоторое время у Санчеса закончился героин и вместо него он стал толочь аспирин и выдавать его за наркотик. По утрам после этого он звонил мне и издевался, спрашивая сильно ли или слабо, я заторчал. В июле мы переехали в квартиру Ринго на Монтегю-сквер. Квартира эта перевидала столько наркотических вечеров, что оказавшись в ней, мы почувствовали себя ангелами. Про самого Ринго я снова вам рассказывать не стану - какой это был торчок, вы уже и сами знаете, а вот кроме него здесь обитал Джимми Хендрикс. Этот фрукт в наркотическом угаре развлекался швырянием в стены банок с красками. После чего Ринго пришлось все замазать белой эмалью. И вот в этой белой комнате мы с Йоко, попеременно коля друг друга, провалялись на полу весь июль. Вскоре квартира стала напоминать свинарник, так как мы даже в туалет не могли сходить самостоятельно. Экскременты мы заваливали газетами и грязным бельем. В то лето по совету Йоко мы сидели на очень странной диете состоящей из шампанского, икры и героина. Мы были счастливы, так как нам удалось, не смотря на побочные эффекты достигнуть состояния химической свадьбы, нас не было двое, мы были одним андрогинным существом. К тому же героин обладал свойством возвращать меня в детство. Я ощущал себя ребенком, лежащим в теплой моче, в конце я встречал свою мать, которая меняла мне пеленки и Фредди бьющего попеременно то чечетку, то мать, то меня.
1 июля 1968 года в галерее Роберта Фрезера открылась моя выставка. Тему выставки мне подсказал Пит Шоттон, показав свои поломанные руки. Калеки и уродцы были основными персонажами выставки. Когда первые посетители зашли на выставку они увидели большой белый зал, являвшийся копией комнаты Ринго на Монтегю-сквер. В самом дальнем конце комнаты висела мишень, в центре которой очень мелким шрифтом было написано: 'Вы находитесь здесь'. Никаких уродов и калек кроме самих посетителей естественно не предполагалось. И люди так и ходили, смотря друг на друга, пытаясь понять, кто же все-таки среди них урод. Через три дня все поняли, что их надули и меня решили кастрировать, но так и не нашли в этой комнате темного угла. 26 июля я появился на приеме устроенном в честь двадцатипятилетия Мика Джагера, проходившем в клубе 'Везувио'. Мик притащил свою последнюю пластинку 'Пир Нищих', поставил ее и, раздав всем присутствующим по таблеточке экстази, заставил танцевать. Но тут зал оглушил яростный собачий лай. Дверь отворилась и в нее, вместе с порывом ветра, ворвалась шотландская овчарка с намазанной фосфором мордой. За ней, немного отстав, шел Пол, а в руках его была покрытая золотом пластинка. Многие в тот вечер были перепуганы на смерть, но я то хорошо был знаком с этой милой собачкой Мартой. Одним ударом лапы она разбила ненавистный ей 'Пир нищих'. После чего Пол вытащил из кармана нашу новую работу под названием 'Эй, Джуд' и поставил ее в музыкальный аппарат. Эта песня буквально потрясла весь клуб. Мик Джагер рвал волосы от зависти на заднице собаки Пола Марты. Затем диск перевернули, и из динамиков вырвалась тяжелая 'Революция', в моем исполнении. Мик был в полной ярости. Но к счастью Марта взяла инициативу в свои мягкие лапы и с наслаждением уже несколько минут рвала волосы на заднице Мика. Через некоторое время в клубе начался невообразимый наркотический угар. Салатики с гашишем сделали свое дело, и даже обслуживающий персонал еле держался на ногах. Вечером, посмотрев в одно из зеркал клуба, я понял, что еще немножко и мои глаза разобьют очки изнутри, так далеко они вылезли из орбит. Я попросил Санчеса вызвать мне такси. Он послал одного работника, и он не вернулся. Потом он послал второго человека, и его тоже не было. Так в течение часа Санчес отправил искать такси, сначала всю прислугу, а потом и всех посетителей, включая собаку Пола Марту. Потом он ушел сам, а я остался в одиночестве среди неонового света клуба. Тогда я пошел на автостоянку и взял машину Мика Джагера, темно-синий 'Астон-мартин DB6' с затемненными стеклами. У меня естественно не было ключей, а раньше я никогда не угонял такие сложные машины, поэтому я очень долго возился, пытаясь найти нужные мне провода. В этот момент в окно автомобиля постучался полицейский. Я сильно перепугался, ведь в руках у меня был трехлитровый баллон кокаина. Я быстро высыпал его на себя и стал белым как Майкл Джексон. Но полисмен всего лишь помог мне соединить нужные провода, и сорвавшись с места, я умчался по дороге домой. Но в пути я так обнюхался, что мне пришлось остановить машину и идти домой пешком.
'Революция' была моей первой политической песней. Написана она была под влиянием демонстрации, которую я увидел по советскому телевидению у тети Мими. В начале композиции я осуждаю их, превратившись в циничного дядюшку: 'Ну что малыш, тебе захотелось стать мужчиной? Но ты еще не знаешь ужасов вивисекции'. Далее я говорю о том, что революция - это насилие. Но тут же меняю свою точку зрения ведь и малышам известно, что настоящим насилием является лишь сдерживание революции. 'Революция номер 9' стала продолжением первой 'Революции'. Чтобы записать эту песню мне пришлось полностью опустошить фонотеку 'И-Эм-Ай'. Кроме ужасного речитатива 'Номер девять', повторяющегося на протяжении всей песни, в ней больше ничего не было. Записав все это, я опрометью бросился к Полу и попросил его выпустить сингл, где на первой стороне была бы 'Революция номер 1', а на второй 'Революция номер 9'. Я обратился именно к нему, потому что знал, что Пол написал тоже фуфловую песню 'Леди Мадонна' и пытается из нее сделать сингл. Но не тут то было, Ринго находившийся по близости, все решил по своему. Поэтому я пошел в студию и ускорил темп 'Революции номер 1' превратив ее, таким образом, в 'Революцию номер 2' и сделав поп-шлягером занявшим второю сторону сингла 'Эй, Джуд'. Все-таки 'Революция номер 1' заняла свое достойное место на 'Белом альбоме', который по качеству песен превосходил любое другое наше произведение, да и лонг-плеи других групп. Но диск оказался слишком сложен для восприятия туповатых поклонников, ждущих от нас разжеванной каши, а не кровавых котлет. Поэтому стремление к большому обернулось провалом.
Чтобы сэкономить на упаковочных и полиграфских работах, я заставил всех 'Битлов' самим расфасовывать двойной альбом в абсолютно белые конверты. А сам в это время улаживал дело с изданием моей сольной пластинки 'Два девственника'. В этой работе можно было услышать все, кроме музыки. Здесь были и утренние потягивания Йоко и ее вечерний туалет и ночные вздохи, единственно чего здесь не было, так это вкуса и смысла. Чтобы отвлечь слушателей от глупой записи, я сделал свою фотографию и фотографию Йоко в обнаженном виде и поместил ее на обложке пластинки. Этим я хотел шокировать публику. Вид двух уродливых голых тел, да еще и голого бородатого юноши маленького роста должны были привести к скандалу, положительно отразившемуся бы на продаже заранее говеной пластинки. Когда Пол впервые увидел конверт, все тут же узнали, что он ел в последние несколько месяцев, так как его рвало на пластинку как пожарный шланг. Только Ринго казалось оставался спокоен: 'Нет, я видел вещи и похуже',- сказал он. 'Так значит все в порядке?' - не давал ему опомнится я, так как его мнение в группе с некоторых пор было решающим. 'Нет не все!' - рявкнул Ринго, угрожающе посмотрев на меня. 'Ты, Джон быстро хватаешь веник, а ты Йоко тряпку и чистите студию от трехнедельной блевоты Пола, - приказал Ринго. - При этом можете превратить это в хэппининг и думать, что это искусство, но чтобы к утру здесь все сверкало'. Мы два дня и две ночи чистили студию от внутренностей Пола, но эффект был впечатляющим, даже обескураживающим. Когда фанаты увидели нашу пластинку, все последовали примеру Пола, похоже, весь мир считал нас выворачивающей парой.
В октябре я объявил, что Йоко беременна. Теперь уже вся общественность была уверена, что я законченный идиот. Поэтому даже Скотланд-Ярд подумал, что я им по зубам и не прошло и двух недель, как я был арестован. Раньше, я всегда был выше всяких законов. Однажды в клубе 'Спикизи' переодетые в 'Битлов' десять полицейских из отдела по борьбе с наркотиками захватили целую компанию, среди которой был и я. Но меня не только отпустили, а напротив, полицейские, ряженые в Джорджа Харрисона или Пола Маккартни, постоянно отдавали мне честь. Те, кто был одет Джоном Ленноном, как я понял, были старшие офицеры. В общем, внимание полиции меня в то время не касалось. Теперь ситуация изменилась. В Скотланд-Ярд поступил на службу сержант Норманн Пилчер, решивший сделать себе карьеру на арестах знаменитостей. 18 октября 1968 единственный человек которому понравилась моя и Йоко фотография в обнаженном виде, немного пыхтя, по мобильнику, позвонил мне и предупредил о планируемом обыске в моей квартире, при этом в трубке послышался звук смывающейся воды. Я пылесосил весь день, потом протирал пыль, а Йоко заставил вылизать всю посуду. В коем-то веки ко мне должны были заехать гости, а у меня такой бардак. Без пяти двенадцать рота солдат переодетых в почтальонов ворвалась в мой дом. Со словами: 'Сантехника вызывали', - они сломали дверь и арестовали нас за сопротивление органам власти. В качестве улик фигурировали 27,3 грана гашиша, портсигар с молекулами гашиша, машинка для скручивания сигарет с атомами конопли, 191,8 грана гашиша в футляре от бинокля, два флакона с таблетками амфетаминов, полграмма морфина. Лишенный наркотиков, я курил одну сигарету за другой. Когда нас привезли в участок, я уже пришел в себя, изрядно накачавшись никотином, и стал играть в сержанта Леннона. Тупо кривляясь и изгаляясь, я постоянно хватал трубку телефона раньше полицейских и говорил, что у аппарата сержант Леннон и чем я могу быть им полезен. Через час я всем так надоел, что меня выпустили под залог Йоко. На следующее утро судья Мэрилборна увидела ужасающую картину. Группа хиппи сражалась в словесном поединке с домохозяйками. Правда следует сказать, что обкуренные хиппи быстро нашли общий язык с обожравшимися, якобы от головной боли, таблеток домохозяйками. 'Удачи вам! И да благослови вас Господь!'- кричали мне домохозяйки. 'Вам нужно изменить прически', - вторили им хиппи. Я был одет в черную униформу полицейского острова Ямайки с медалями Третьего Рейха на груди. У Йоко из одежды как всегда были лишь ее распущенные каштановые волосы. Когда мы вышли из здания суда, нас атаковала стая птиц живших на крыше. Йоко прижалась ко мне, но все же получила свою порцию птичьих укусов, поэтому 7 ноября оказалась в больнице Королевы Шарлоты. Это нападение стоили жизни еще не родившегося ребенка. Его так и не удалось спасти. Я назвал его Джоном Оно Ленноном 2, и записал биение его сердца в животе Йоко, пока он еще был жив. Эту запись я включил в лонг-плей 'Жизнь со львами'. В конце концов, я признал себя виновным в хранении гашиша, так как у Йоко не было Лондонской регистрации, и ее в любой момент могли депортировать за стопервый километр. Я заплатил 150 фунтов штрафа и 21 фунт на погашение судебных издержек, в повторном случае меня пообещали наградить годом тюремного заключения.
После этого случая домовладелец выгнал нас из квартиры Ринго на Монтегю-сквер. Мы с Йоко решили вернуться в Кенвуд. Благодаря Йоко мы и мой загородный особняк превратили в свинарник. Она даже чашку не могла помыть за собой, не говоря уже о какой-либо другой работе по дому. Мы не вставали с постели, а дабы знать о том, что кто-то к нам пришел в гости, как, например шофер Лес Энтони, раскидали по дому кучу презервативов, наполненных мочой Йоко. В таких условиях мы зимовали вплоть до Рождества. Я нарядился Дедом Морозом, а Йоко Снегурочкой и мы приняли участие в традиционном торжестве, проходившем на 'Эппл' при участии детей сотрудников фирмы.
В общем, я тогда еще не понимал, что в лице Йоко я нашел свою любовь, но вместе с ней потерял все остальное.

В августе 1979 года я очередной раз решил твердо завязать с героином. Йоко обратилась к Джону Грину, и он ей поведал, что этим снадобьем правят злые духи. Несколько раз он добивался, чтобы я спустил в унитаз. Но, глядя на Йоко, я понял что это не оправданные жертвы. Дело закончилось тем, что Йоко обратилась вместо Джона Грина к Сэму Грину, что было, в общем, без разницы, так как они были напарниками. К декабрю Йоко была законченной наркоманкой. Она доставала свои наркотики из коробки для прокладок, куда их клал Кит. Я все знал, но Йоко предупреждала весь квартал, что я ничего не должен знать об этом. Я же решил отказаться от наркотиков, заказав себе гроб, наполненный соленой водой. Каждый день я ложился в него, закрываясь крышкой, и лежал там, в полной темноте получая необходимую порцию адреналина. Йоко тем временем занялась недвижимостью. Вскоре весь дом был завален разными газетенками, с объявлениями куплю-продам. Все что она покупала, было приобретено от моего имени, и поэтому все цены были на порядок завышены. Первой покупкой была вилла в Палм-Бич за 750 тысяч долларов, построенная по проекту Эдисона Мизнера. Вторым приобретением были две фермы в 22 и 128 акров находившихся на возвышенности, которые якобы не затопить в случае всемирной катастрофы предсказанной Эдгаром Кайсом. За все это она заплатила 400 тысяч моих денег. Помимо этого я имел пять квартир в Дакоте и дом в Кэннон Хилл. Весной 1980 года, когда Йоко все еще забавлялась спекуляцией недвижимостью, я стал постепенно возвращаться к активной работе.
15 января 1980 года мне позвонил Пол Маккартни из отеля 'Стенхоуп', где он находился перед большим турне по Японии. Я не пришел в восторг от его звонка и все время жаловался, что Пол хочет испортить мою карму. Я знал, что если Линда и Пол проведут хоть одну ночь в отеле 'Окура', то все мои усилия по обеспечении правильных геопатогенных зон в этом месте будут нарушены навсегда. К счастью у меня были Йоко и Джон Грин которые были готовы взять все это дело в свои грязные руки. Йоко и Джон Грин провели наедине целую ночь, а на следующее утро я узнал, что Пол Маккартни арестован. В его багажнике обнаружили два мешка конопли. Все сразу заподозрили меня в подставе. Ведь перед этим Пол предложил один мешок конопли мне, и я бы согласился, если бы мне нужны были легкие наркотика. А ведь уже десять лет я сидел на героине. Вдобавок в косметички Линды Маккартни нашли двадцать косяков, и за них Пол тоже взял вину на себя. После пятичасового допроса Пол был посажен в карцер, где ни мог даже сидеть. Когда к нему пришел вице-консул Англии, он под угрозой восьми лет тюрьмы дал взятку в размере ста тысяч долларов и был таков. А я, набив трубку Половой коноплей, радостно сказал: 'Знаешь Йоко, Пол влип в эту историю, потому что презирал узкоглазых япошек. Уж я то знаю, как их можно ненавидеть!' 'Это точно!' - подтвердила Йоко. Как оказалось в последствии все слухи о причастии Йоко к этой операции подтвердились, но я ни разу не пожалел о проявленном ей коварстве.


Юров Алексей Борисович (32 года). Женат. Место рождения - Ростов-на-Дону. В настоящее время проживаю в г. Москва. Автор сборника рассказов "Мистические зерна рока" и романа "Бит". 1991-1995 г. Ростовская государственная экономическая академия. 1997 г. Южно-Российский гуманитарный институт.