Дом переехал.

Сто лет назад эта фотография была опубликована во многих технических журналах по обе стороны Атлантики. Домик, закрепленный на четырех платформах,- здание суда, переезжавшего из одного американского городка в другой.



То ли на новом месте не нашлось удобного помещения, то ли судьи оказались чересчур консервативными в своих привычках, но суд поехал по железной дороге. Путь в 17 миль занял два дня, в основном дом-путешественник стоял на разъездах, пропуская встречные поезда. Вероятно, их пассажиры не очень-то удивлялись: в то время в Америке перевозка домов не была особенной редкостью. Передвижка и перевозка домов — довольно интересная глава истории инженерного искусства. В нашем сознании понятие “дом” ассоциируется с чем-то незыблемым, постоянным, неподвижным. Но люди постарше вспомнят, что читали в детстве стихотворение Барто “Дом переехал” и что перед войной в Москве на Тверской двигали какие-то дома. В ящичках библиотечных каталогов не много заглавий книг и статей о передвижке домов. А ведь сто лет назад эта тема была очень популярна. В энциклопедии Южакова, изданной на рубеже веков, в статье “Построек передвижение” читаем: “...применяется ныне довольно часто, особенно в Америке...” На пожелтевших страницах каждой годовой подшивки архитектурного журнала “Зодчий” того времени обязательно встречаются несколько сообщений о передвижке домов, как правило, — американских. Передвижку и называли в те годы “американским изобретением”. И это, в общем-то, почти верно. Перемещение тяжелых предметов на большие расстояния — задача, которую успешно решали разные народы в разные времена всякими хитроумными способами. Огромные камни весом в несколько десятков тонн перетаскивали египтяне; блоки, из которых индейцы майя возводили свои постройки, весили сотни тонн. Вес монолита Александровской колонны на Дворцовой площади Петербурга — 700 тонн, постамента Медного всадника — в два раза больше. Монолиты волокли на полозьях, катили на катках, на шарах, перекантовывали со стороны на сторону. Но, конечно же, перевозка любого камня неизмеримо проще перемещения здания, которое нельзя переворачивать, тащить по наклонному пути, которое в отличие от монолита представляет собою набор стен и перекрытий, довольно слабо скрепленных и к тому же изрезанных окнами, дверями и накопленными за свою жизнь трещинами. И тем не менее дома все же двигают.
Первое известие о передвинутом массивном сооружении относится к XV веку. В 1455 году изумленные жители Болоньи увидели, как всего за один день каменная колокольня церкви Санта Мария Маджоле, простоявшая до этого неподвижно полтора века, переехала на 13 метров. Руководил передвижкой Аристотель Фиораванти, талантливый инженер, уже выправивший к тому времени несколько башен во Флоренции и в Милане. Колокольня, небольшая в плане, имела высоту сегодняшнего девятиэтажного дома и весила не менее тысячи тонн. Чтобы воспрепятствовать возникновению трещин, Фиораванти заключил ее в клетку из мощных деревянных брусьев. На вкопанные в землю оси были насажены вороты, и канаты, пропущенные через систему блоков, тянули башню по полозьям. Восхищение этим чудом было столь велико, что заказчик, кроме условленного гонорара, выдал Фиораванти еще и премию — пятьдесят золотых флоринов.
Впоследствии Фиораванти, слава о мастерстве которого широко распространилась по Италии, выправил еще несколько башен (правда, одна из них, в Венеции, рухнула через два дня). Мастер намеревался передвинуть еще одну башню — во Флоренции, а затем по приглашению Ивана III переехал в Россию. За четыре года он выстроил в Московском Кремле главный собор России — Успенский и научил московитов применению железных связей в арках, использованию полиспастов и разным другим инженерным премудростям. С тех пор сведений о передвинутых массивных зданиях не встречалось до середины XIX века. Но уже в 1870 году в Нью-Йорке была зарегистрирована фирма, которая специализировалась на передвижке домов. Небольшие одно-, двухэтажные дома передвигались в это время по Америке десятками и даже сотнями. Жители небольшого городка Мак-Дону в штате Джорджия, узнав, что железная дорога пройдет в миле от них, собрали тридцать тысяч долларов и предложили строителю дороги, майору Мак-Кракену, проложить ее поближе. Майор не посмел отклониться от проекта, но за эти деньги взялся “перевезти все дома города к линии строящейся дороги”. А в штате Делавэр восемь трехэтажных домов для офицеров местного форта подвезли к реке, закатили на баржи, с приливом отплыли и выгрузили их на расстоянии четырех с половиной миль от старого места. Конечно, эти домики были деревянными и весили не более одной-двух сотен тонн, но представьте себе поселок трехэтажных домов, плывущий по реке! Двигались дома и посолиднее. Цены на земельные участки в больших городах вынуждали экономить каждый метр городской территории, а уже построенные на ней здания стоили слишком дорого, чтобы можно было их снести. В Бостоне при расширении улицы отодвинули на несколько метров здание гостиницы весом две тысячи тонн; при этом постояльцы не выселялись. В Нью-Йорке по намыленным балкам были передвинуты восемь трех- и четырехэтажных домов, в Бруклине передвинули целый квартал таких домов из кирпича. Передвигаются здания, не отличающиеся большой жесткостью. В Питтсбурге (штат Пенсильвания) переехала на 6 метров церковь весом 4 тысячи тонн — трехпролетное кирпичное здание с двумя рядами колонн внутри. Перед этим она была поднята домкратами на 2,6 метра. Огромное здание Иллинойсской железной дороги в Чикаго высотой 30 метров и весом 7500 тонн было передвинуто на 26 метров.
В России первое каменное здание передвинули в 1898 году. Стоявший в самом центре Москвы на Каланчевской улице двухэтажный жилой дом, принадлежавший владельцу цементного завода Гилю, мешал расширению подъездных путей Николаевской железной дороги. Дом был невелик (22 х 12 м), но выстроен недавно, и сносить его было жаль. Проект передвижки разработал железнодорожный инженер И. М. Федорович. Он же руководил и всеми работами. Жильцы были выселены, дом плотно стянули тремя стальными поясами (для чего их предварительно нагрели), под дом подвели раму из металлических балок и срезали с фундамента. Московские газеты печатали сообщения о предстоящей передвижке и суждения специалистов, в основном скептические, предвещавшие дому разрушение, рабочим — погибель, а Федоровичу — позор. Федорович не смог найти для катков твердую древесину бука или граба, использовавшуюся в Америке, и применил стальные кованые вагонные оси, лежавшие на станции в избытке. Для распиливания кирпичной кладки он закрутил винтом стальную полосу, и рабочие пилили ею, как лобзиком, в труднодоступных местах. Дом столкнули с места домкратами, а затем тянули лебедками по криволинейному пути. Единственная заминка случилась, когда раздался скрежет и напутанные рабочие кинулись врассыпную. Оказалось, что под каток попал гвоздь. Других происшествий не случилось. Федорович сделал в Императорском Русском техническом обществе подробнейший доклад, показал через волшебный фонарь все этапы работ, посетовал, что те же газеты теперь упрекают его в чрезмерной осторожности и стараются умалить значение его работы. Действительно, еще до окончания московской передвижки появилось сообщение, что “эта техническая задача, над которой ахают специалисты и москвичи, решена уже кустарным образом”. Из села Карповка Балахнинского уезда пришла весть, что там под руководством местного священника передвинут двухэтажный деревянный дом. Шесть человек, используя ворот, вращаемый лошадьми, перетащили его на 11 саженей, то есть примерно на 25 метров. “Невиданное дотоле зрелище собрало большую толпу сельского люда, который, крестясь и охая, предрекал ему неминуемое разрушение и был крайне поражен, когда дом плавно сдвинулся и невредимым достиг предназначенного ему места”. Воодушевленный успехом Федорович намеревался использовать свой опыт при расширении других железнодорожных узлов, но продолжения не последовало.
За границей (большей частью опять же в США) тем временем двигались большие и маленькие дома, поодиночке и группами, по прямому направлению и под углом, дома поворачивали, разрезали на части, поднимали и опускали. КрупнейШий в Чикаго костел перевезли на другую сторону улицы, повернули на 90°, разрезали, раздвинули половинки и встроили между ними вставку. Мрачное четырехэтажное здание морга в Питтсбурге, сложенное из гранитных блоков и напоминающее средневековый замок, переместили последовательно в двух направлениях и опустили на 4,6 метра. Телефонная станция в Индианаполисе — кирпичное здание со стальным каркасом — переехала на 16 метров с поворотом. На несколько сотен метров переехал восьмиэтажный жилой дом в штате Нью-Йорк. При этом все эти здания функционировали без перерыва: жители не выселялись, станция соединяла абонентов, а анатомы не прекращали свой скорбный труд. Не всегда передвижка кончалась удачно. В начале века рухнула гостиница “Цум Хирш” в австрийском городке Нагольд; под обломками погибли сразу 53 человека. Этот случай надолго отбил охоту у европейских инженеров использовать “американское изобретение”. Во всяком случае, в начале века в Европе описано лишь удачное перемещение на три метра городской ратуши в датском городе Рандерсе. Новый бум передвижки разразился в тридцатые годы в Советской России. До этого времени места в городах хватало, а если где и было тесно, в ход шел динамит. О том, чтобы немногие здания, действительно мешавшие новой застройке, отодвинуть в сторону, не было и речи. (Писатель И. Г. Эренбург вспоминал, что когда в Архангельске ломали здание петровской таможни, ссылаясь на помехи уличному движению, то в городе было всего семь автомобилей.) Правда, в Харькове в начале тридцатых годов намеревались сдвинуть на площади Дзержинского многоэтажный жилой дом, для чего даже пригласили американских специалистов. В цене, однако, не сошлись, и дом остался на старом месте.
Но вот в 1934 году был принят план реконструкции Москвы. К тому времени в стране “был заложен фундамент социализма”, а столице предстояло первой вступить в коммунизм. Силуэт ее уже лишился многих храмов, мешавших движению и автомобилей и идей, но расширению магистралей и площадей все еще препятствовали разные идеологически нейтральные здания. Узкая Тверская, переименованная в улицу Горького за три года до смерти Алексея Максимовича, “стала дорогой героев и демонстраций”. Музей изящных искусств (ГМИИ им. Пушкина), соседствовавший с Храмом Христа Спасителя до его сноса, мешал проектировщикам разбить аллею Ленина к Дворцу Советов, запроектированному на месте храма. Посреди Колхозной площади стояла Сухарева башня. Красную площадь закрывал Исторический музей... Судьба всех этих зданий была решена по-разному. Сухареву башню безжалостно снесли. Исторический музей уцелел, хотя на его уничтожении настаивал зодчий с мировым именем — Ле Корбюзье. ГМИИ предполагалось отодвинуть с трассы будущей аллеи. На улице Горького в 1938 году началась передвижка домов.
Правда, первым московским домом, сдвинутым со старого места, немного раньше стал дом на углу улицы Осипенко, мешавший устройству подъездов к новому Краснохолмскому мосту. Пятиэтажное Г-образное здание разделили отбойными молотками сверху донизу на две половины, одну из них сдвинули по криволинейным рельсам в глубь квартала, повернув при этом на 30°. На торцовой стене передвинутой части этого дома-путешественника сегодня висит огромный рекламный щит банка, провозгласившего свой девиз: “Всегда в движении!”. Не знаем, как банк, а дом этот действительно был в движении летом 1937 года. Толкали его 27 электродомкратов, причем для того, чтобы здание вращалось вокруг вертикальной оси, у всех домкратов на штоках был разный шаг резьбы. Успех был полный. Вся Москва знала про это событие, в детские книжки отныне надолго вошло стихотворение про мальчика Сему, не нашедшего сразу свой родной дом на месте, газеты ликовали, инженеры доказывали преимущества своих решений по сравнению с американскими. Можно было приступать и к “дороге героев”. Расширить ее предстояло с 20 до 40 метров. Началось великое переселение домов с бывшего Саввинского подворья, скрытого сегодня огромным домом № 6 по Тверской. Построенное в начале века по проекту архитектора И. С. Кузнецова в популярном тогда “русском стиле”, четырехэтажное здание подворья напоминало в плане лежащую прямоугольную восьмерку. Два внутренних двора и соединяющие их арки превращали здание в комплекс отдельных строений. Тяжелый (23 тысячи тонн) дом тянули две пятнадцатитонные лебедки, тросы которых проходили через 20 блоков, закрепленных в земле, и 19 — прикрепленных к зданию. Полтысячи жильцов не выселялись и пользовались во время переезда всеми коммунальными удобствами. Трубопроводы и кабели были дополнены гибкими вставками", подключенными к наружным коммуникациям. Все путешествие длилось три дня, а скорость передвижения была 6—10 метров в час.
Не прекращалась ни на минуту и работа Моссовета, когда его здание отодвигалось от улицы Горького. Бывший дом московских генерал-губернаторов, построенный в конце XVIII века Матвеем Казаковым, в плане напоминал букву “П” и имел три этажа. (Надстроили его в 1946 году.) Передвигали дом вместе с подвалом, для этого со двора был вырыт котлован и пути уложены на четырехметровой глубине. Над котлованом было устроено временное перекрытие, по которому отцы города могли беспрепятственно подъезжать к самим дверям Моссовета. Здание одновременно тянули на себе лебедки и толкали домкраты. Через 41 минуту оно переместилось на 13 метров и стало на новые фундаменты.
Всего за предвоенные годы в Москве переехали 23 каменных дома, большей частью на улице Горького. Передвижка каждого дома имела свои особенности. Сложной оказалась задача перемещения глазной больницы в переулок Садовских. Когда вы, проходя по Тверской, увидите ее скромный зеленоватый корпус довольно далеко от угла, вспомните, что она (построенная тоже Казаковым) стояла когда-то на углу и фасад ее выходил на Тверскую! Здание, напоминающее в плане букву “Ш”, было повернуто на 90° и затем передвинуто по переулку. А так как переулок уходит от Тверской вниз, то под первым этажом был подстроен цокольный этаж. Кстати, при передвижке некоторые здания поднимались домкратами и снизу подстраивались новые стены первого этажа. Так вырос на два метра пятиэтажный дом 5/16 по ул. Серафимовича. После войны в СССР передвижкой занимались мало. Хотя, казалось бы, накопленный опыт вполне мог пригодиться и для сохранения памятников архитектуры, и при расширении городских магистралей во многих городах. Передвижка каждого московского дома была подробно описана в довоенных архитектурных журналах, в сороковые годы вышло несколько книг. В 1958 году на 63 метра сдвинули два пятиэтажных дома в Москве на улице Б. Кочки. Еще через 20 лет гидравлические домкраты откатили вдоль улицы Горького на 33 метра дом № 18, мешавший строительству нового корпуса редакции “Известий”. То ли жаль было сносить этот прекрасный образец модерна, выстроенный в начале нынешнего века А. Э. Эрихсоном, то ли здание было освящено тем, что некогда в нем располагалась редакция “Правды” и работала Мария Ульянова, но дом благополучно переехал.
В 1983 году велись работы по передвижке сценической коробки старого здания МХАТа. Построенный по проекту Ф. О. Шехтеля на деньги Саввы Морозова, театр представлял собою в плане букву “Т” с довольно толстой “перекладиной”, в которой размещался зрительный зал, а в “ножке” — сцена с поворотным кругом. При капитальном ремонте театра сцена была отрезана от основного здания и отодвинута на 24 метра. Стены ее, высотою 33 метра, весили около пяти тысяч тонн. Перерезали их за неделю стальным тросом, перекинутым через верх каждой стены. Лебедка перетягивала трос поочередно то в одну, то в другую сторону, распиливая кладку так же, как когда-то рабочие Федоровича пилили ее закрученной стальной полосой. Кстати, и катили эти стены, как и стены всех остальных московских домов, на таких же вагонных осях, которые Федорович впервые подложил под домик на Каланчевке. Сооружение толкали мощные гидравлические домкраты, упирающиеся в самозаклинивающиеся упоры, намертво обхватывающие головки рельсов. Отодвинув стены сценической коробки, строители разместили на освободившемся месте новые механизмы для всяких театральных чудес вроде провала в люк статуи Командора и появления тени отца Гамлета, а затем немного придвинули стены назад, так что здание окончательно расширилось на 12 метров.
Пришел посмотреть на передвижку театральных стен и профессор Э. М. Гендель, руководивший более сорока лет назад передвижением многих московских домов, а потом выправлявший по стране домны и минареты.
Есть сведения и о передвижке домов в послевоенной Европе. Начиная с 50-х годов там вместо катков, так долго использовавшихся во всем мире, стали применять мощные тележки с установленными на них домкратами грузоподъемностью несколько сотен тонн. Они принимали на себя вес всего здания и при перемещении постоянно удерживали его на одном уровне, независимо от неровностей и уклона пути. При этом отпала необходимость тщательной выверки горизонтальности рельсов. Так были перевезены на сотни метров несколько многоэтажных домов во Франции, готический костел XVI века в Чехии, элеватор в Канаде (его везли по автостраде 20 километров). Довелось разработать скромный проект передвижки и автору этих строк. Двухэтажный дом со стенами из отборной лиственницы, построенный в начале века, стоял на главной улице Архангельска. Стены его были оштукатурены, украшены завитками “под барокко”, выглядел он довольно внушительно и весил около 500 тонн. Ломать его при расширении проспекта на 30 метров было до обидного жаль, и группа специалистов строительного факультета Архангельского лесотехнического института взялась составить проект его передвижки. Руководить темой довелось мне, а затем четверо рабочих несколько дней толкали его реечными десятитонными домкратами по рельсам. Катками служили толстостенные буровые трубы. Прохожие с недоверием следили за плавным движением старого особняка. Все-таки непривычное это зрелище — едущий дом. Смотришь на его медленно, но заметно ползущие стены, крышу и не веришь глазам — неужели и правда крыша поехала?