ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ ДЖОНА ЛЕННОНА.

Воспоминания личного помощника рок-звезды Фрэда Симэна.

Он был одним из богатейших людей своего времени с состоянием в 125 миллионов фунтов стерлингов. Но, несмотря на свою славу и деньги, поп-легенда Джон Леннон жил как затворник, проводя большую часть времени, спрятавшись в одной из комнат его нью-йоркских апартаментов.
20 месяцев жизни Джона перед декабрьским днём 1980, когда он был застрелен 25-летним свихнувшимся фанатом, разделил один человек, посвящённый в его секреты. Фрэд Симэн стал личным помощником Джона в 27 лет и узнал много интимных подробностей о странном доме звезды, который тот делил с женой Йоко Оно и сыном Шоном. «Поначалу я не находил возможным отличить причуды от просто эксцентрики», — признаёт Фрэд, которому сейчас 43.
«Джону и Йоко импонировала моё простодушие. Моё взросление прошло в Германии, Испании и Америке, и получение высшего образования заняло у меня много времени, так что я был более наивен, чем большинство людей моего возраста. Им казалось, что втянуть меня в свой мир им будет легко», — говорит Фрэд, который был принят на работу, когда Йоко узнала о том, что он родился 10 октября, на день позже Джона и Шона. Йоко все свои решения основывала на предсказаниях астрологов, нумерологов и знатоков оккультных наук. Ей сказали, что Фрэд будет идеальным дополнением их семьи, и она подписала с ним контракт.[1]
Вскоре он понял, какой жёсткий контроль Йоко установила над величайшей в мире рок-зведой. Он стал поверенным Джона, и когда они вместе курили травку, он с сочувствием выслушивал как его босс жалуется на свою несчастную сексуальную жизнь. Большинство времени с Леннонами он провёл в нью-йоркских апартаментах в здании «Дакота», увековеченном в фильме «Ребёнок Розмари».
«В первый момент, когда я вошёл в квартиру, я был ошеломлён — она была огромна», — говорит Фрэд. «В нём было 12 комнат и гостиная, выходившая на Центральный Парк называемая белой комнатой. Всё было белым, ковёр, мебель, даже фортепьяно. Джон и Йоко были очень неряшливы, но у них имелся штат служащих, которые поддерживали идеальный порядок».
«Джон проводил основное время в спальне у телевизора, играя на гитаре и читая газеты. Бывали дни, когда он выходил только для того, чтобы поесть и сразу же возвратиться в изоляцию, надеясь, что Йоко уделит ему немного времени, возможно снова полюбит его немножко. Но Йоко большую часть дня проводила в своём офисе на первом этаже Дакоты, ведя семейный мульти-миллионно-долларовый бизнес».
600 долларов за лучшую икру единовременно«В начале недели меня послали в банк, снять со счёта что-то от 3 тыс. до 6 тыс. долларов. Я должен был распределить деньги поровну между Джоном, Йоко и прислугой, оставив 1000 долларов на расходы, включавшие фунт лучшей икры по $ 600 за банку. У них были счета в магазинах, а моя подпись была авторизована для покупок. Предполагалось, что каждое утро Джон будет давать мне список того, что он хочет, в который могли входить кассеты, пластинки и книги.
Основное время Джон высказывал множество противоречивых мыслей по поводу прошлого Битлз. Иногда он с нежностью оглядывался назад на эти безумные годы, но я понял одну важную вещь: ни в коем случае самому не заводить об этом разговор. Это было табу, и из-за этого мои предшественники лишились места. Джон был очень обидчив в отношении многих вещей, включая Битлз».[2]
В ноябре 1979 семья и прислуга проводили День Благодарения в Колд Спринг Харбор на Лонг-Айленде. Фрэд говорит: «Они просто купили прибрежный особняк, называвшийся Кэннон Хилл. Только мебели в нём было ровно столько, сколько оставили бывшие хозяева. Хуже пустых книжных шкафов было отсутствие ТВ. Это было пыткой для Шона и Джона. Замурованныe в этом большом доме, убивали время до праздничного обеда следующего дня. К довершению ко всему мы все стали чесаться.
На следующий день заранее приготовленная еда была доставлена супружеской парой, которая держала французский ресторан в 150 милях отсюда. Я только раз видел, чтобы Йоко готовила сама, и то это были булонские спагетти. Джон иногда жарил яичницу, и это было всё. На День Благодарения была приготовлена огромная фаршированная индейка, которую Джон резал на части, стоя босиком, с волосами, завязанными хвостом.
После обеда Джон сказал мне: «Меня ломает без телека». Когда все легли спать, мы сели поболтать. Он предложил мне марихуаны, и мы вместе покурили. Джон рассказывал мне о форме йоги, которая требует отказа от физических наслаждений таких, как еда и секс. Ожидаемой наградой было ясновидение, но я думаю, что Йоко рассказала ему об этом, чтобы компенсировать полный упадок их сексуальной жизни. Он всегда жаловался на её отсутствие.
Я, почесываясь, пошёл спать. На следующее утро Джон постучал в мою комнату и сообщил о том, что дом кишит блохами, поскольку бывший хозяин держал собак. Он думал, что это отличная шутка, но мы срочно ретировались в Дакоту».
В апреле следующего года они вернулись в Колд Спринг Харбор и остались почти на два месяца, хотя Йоко большую часть времени провела в Нью-Йорке. К тому времени там было два телевизора — и Фрэд научился читать мысли Джона. Ему пришлось это сделать, поскольку Йоко запретила Джону говорить 10 дней. Фрэд рассказывает: «Её даже не было там, но как она объяснила Шону — это нужно для очищения головы Джона. Ему также не было позволено читать газеты и пить кофе, что входило в круг его любимых вещей, он мог только смотреть телевизор с выключенным звуком.
В награду за десятидневное молчание, в течение которого Джон не мог даже звонить ей в Дакоту, Йоко отправила его одного в недельное путешествие в Кейптаун. Это было сделано по совету её консультанта (некоего человека, который изучал японскую оккультную науку и собирался ехать в том же направлении), и предположительно должно было принести удачу. Он же просто провёл время, кувыркаясь с проститутками».
Находясь в Колд Спринг Харборе, Фрэд сделал фото Шона и Джона в их новой прогулочной яхте. Но Йоко никогда не узнала даже годы спустя, что они перевернулись, когда Фрэд сидел на руле. «Ветер усилился, и у нас сразу возросла скорость», — говорит он. «Я слишком резко нажал на руль, и в следующий момент мы оказались уже в воде. Джон плавал вокруг Шона, на котором, слава Богу, всегда был спасательный жилет, и поддерживал его. К счастью, с нами был инструктор, он вернул яхту в нормальное положение, и мы взобрались обратно. Опасаясь, чтобы Йоко не выкинула чего-нибудь, узнав о происшедшем, Джон всем говорил, используя для неё любимое прозвище: «Не говорите ничего маме».
Джон и Йоко ещё любили приезжать на их виллу в средневековом стиле на Палм-Бич, Флорида. Она называлась Эль Солано, и в ней было два плавательных бассейна. Фрэд сопровождал их в марте 1979, когда к Джону приехал Джулиан, его сын от первого брака с Синтией. Он прилетел из Северного Уэльса, чтобы отпраздновать свой 16 день рождения.
«Джон наслаждался тропическим климатом», — говорит Фрэд, вернувшийся туда вместе с ними в феврале 1980. — «Дом стоял отдельно, и они могли быть самими собой».
По магазином до упада«Джон любил плавать с Шоном, но более всего он любил ходить по магазинам. Однажды в преддверии дня рождения Йоко во Флориде он пошёл по магазинам и всячески её расхваливал, пока она мерила один наряд за другим. Он накупил дорогой одежды на 30 тыс. долларов за 30 минут. Йоко купила одну вещь из всех, которые она примеривала. Я сидел там, удивлённо посасывая винцо. Джон и я вынуждены были купить два больших кофра, чтобы упаковать одежду и послать в Нью-Йорк. Когда они прибыли в Дакоту, там уже не было свободного места в шкафах и ящиках. Мне пришлось купить две вешалки и установить их в апартаментах по соседству, купленных ими в качестве кладовки. Там хранились памятные вещи, связанные с Битлз, хлам и сокровища.
Они любили покупать одежду и никогда ничего не выбрасывали. У Джона было несколько галстуков, но он отдавал предпочтение одному, оставшемуся ещё со школьных времён. Кажется, на нём были жёлтые полоски, и если он когда-нибудь терялся, именно я должен был его искать. Он носил всего несколько в ещей постоянно, но это не останавливало его от того, чтобы покупать ещё. В самом акте покупки он находил удовлетворение — сама по себе вещь была не важна».
День рожденияФрэду платили 175 долларов в неделю, примерно половину того, что получает человек его возраста с университетским образованием. Но ему нравилась работа — как никак она была связана с самым удивительным и эксцентричным человеком в мире.
9 октября 1980 года Джон отмечал 40-летний юбилей — последний в его жизни. Шону исполнялось 5 лет в тот же день. Йоко была убеждена, что родившийся с помощью кесарева сечения в тот же день, что и отец, сын должен унаследовать душу отца.
Фрэд фотографировал на праздновании. Джон надел шляпу, сделанную из бумажного пакета с цифрами 40, с оранжевыми тесёмками. Один из подарков для него представлял собой пластиковую имитацию его любимого кушанья, суши — японское национальное блюдо из риса и сырой рыбы.
«Думаю, что Джон и Йоко провели в студии целую ночь»,[3] — говорит Фрэд. — «Они вернулись домой на рассвете и не были настроены на праздник, поскольку они заканчивали альбом “Double Fantasy”. Но торт был куплен, и Йоко попросила кого-то организовать подарок. Они наняли самолёт, чтобы тот пролетел над Центральным Парком и вывел на небе надпись «С днём рождения, Джон и Шон». Все мы пошли на крышу смотреть, кроме Джона, который рухнул от утомления в своей спальне».
Наибольшее волнение в последующий месяц вызвало появление в доме Ринго Старра.[4] На кухне Фрэд в последний раз сфотографировал двух экс-Битлов вместе. Он рассказывает: «Это был поляроид. Джон притворно ухмылялся, Ринго хмурился и выглядел не очень хорошо. Потом Джон рассказал мне, что у Ринго удалили несколько футов кишечника, и он едва не умер во время операции».
Некоторое время спустя, Ринго приехал снова со своей тогда ещё подругой Барбарой Бах. 8 декабря Джон был застрелен, и Ринго поручили сказать Шону, что его папа умер, поскольку Йоко не могла смотреть сыну в глаза. «Офис заполнили адвокаты, там же находился и музыкальный бонза Дэвид Гэффен, но никто не проявлял явного огорчения. Атмосфера весьма напоминала деловую. Кажется, никто не выражал даже доли печали, и я ни разу не видел плачущей Йоко или кого-то ещё. Когда я заплакал, другие члены команды посоветовали мне прекратить это.
Однажды Джон сказал мне, что ему было предостережение о том, что он умрёт насильственной смертью. Он сказал: «Быть застреленным, быть убитым — не самый худший способ умереть. Это хороший способ, потому что он вроде современного распятия. Впоследствии ты можешь возродиться с чистой кармой».
Я никак не могу отделаться от мысли, что он вернулся к нам в другом виде. Может быть, уже есть одарённый ребёнок, который унаследовал талант Джона и который в один прекрасный день свершит революцию в поп-музыке, как это сделал Джон, создав Битлз».[5]

Перевод © А. Коршун, 2004




1 Вспоминает сам Фред: «Я был нанят ассистентом к Джону в 1979-м. Йоко провела, в общем, довольно поверхностное собеседование, потому что она уже решила взять меня. Она знала, что у меня день рождения на другой после Джона, к тому же мой дядя был ее давнишним другом. Она только очень туманно сказала мне, что я буду делать покупки, помогать Джону готовить нгатур-рис и отвечать на телефонные звонки. Кончилось тем, что я управлялся с ее офисом и ездил с Джоном на Бермуды, Палм-Бич и Лонг-Айленд. Это была напряженная работа, иногда по 24 часа в сутки».

2 Фред: «Джон говорил о Битлз временами, когда мы катались в машине, а в это время по радио звучала какая-нибудь Битловская песня. Он мог говорить, скажем, о сессии звукозаписи — о чем в голову взбредет. У него были сложности, что касается Битлз. Он хранил множество хороших воспоминаний, но и застарелую обиду. Главное, Джон знал, что с Битлз сделал, возможно, некоторые из своих лучших вещей. Он вовсе не списывал этого со счетов, и очень гордился этим. Он чрезвычайно критично относился к своей работе; он был самым строгим своим критиком. Некоторые песни, которые люди считают великими, он называл чепухой. Это всегда поражало меня. Но у него было море нежности к каждому Битлу в отдельности. Он больше всего любил Ринго; он всегда был ближе всего к нему. Ринго не относился к нему, как к музыканту. Они остались друзьями до самого конца. С Джорджем у него были некоторые проблемы. Была кое-какая драчка, уходящая корнями еще к Бангладешскому концерту, когда Йоко захотела выступить на нем, а Джордж ей не позволил, так что это послужило поводом для трений. Джон как-то сказал мне, что любит Пола, как брата, но Пол ему не нравится. С ним у Джона было особенно много проблем из-за родственников Пола. Истмэны словно стояли между ними, и все же они были очень привязаны друг к другу. В общем, я бы сказал, что он как-будто бы отгородился от всего этого периода».

3 Фред о “Double Fantasy”: «Меня удивило то, что он смог вернуться к музыкальной деятельности, потому что в течение предыдущего года, пока я был с ним, он оставался совершенно пассивным, так что я был потрясен, когда он взялся за альбом. Но, раз уж он начал работать, то превратился в того, кого я люблю считать настоящим Джоном Ленноном — необыкновенно созидательным, одержимо преданным работе, сочиняющим день и ночь. Он, в основном, сочинял за пианино, пока не находил нужных аккордов, а потом делал другую серию демо — на гитаре, добавляя ритм-трэк. Я видел его в его лучшую пору, когда он занимался тем, что действительно любил. Я постоянно находился в состоянии потрясения, потому что я сначала слышал демо в рудиментарном виде, а потом, когда слышал позднее демо с ритм-трэком, то бывал просто «унесен»: я видел, что он абсолютно точно знает, что делает. У себя в голове он слышал готовую песню. Мне посчастливилось быть с ним в нью-йоркских «Хит-Фэктори» и «Рекорд-Плант», когда он записывал альбом. Он точно знал, чего он хочет и знал, как этого добиться; окончательные версии этих песен просто потрясающи. Немного грустно только, что не все эти песни по-настоящему честны, только “Watching The Wheels”, “Losing You” и “Face It”, которая даже не вошла в “Double Fantasy” (Йоко издала ее на “Milk and Honey” в 1983 году). Это были настоящие, реалистичные песни. Многие другие, как, например, “Woman”... Это красивейшая, великолепно звучащая вещь, но это пропагандистская песня. “Starting Over”, несомненно, была стилизована в расчете на рынок. Как Джон рассказывал мне, он смастерил её по некоей формуле, используя кусочки из Элвиса Пресли и Роя Орбисона, чтобы получилась знакомо звучащая песня, которая могла бы захватить людей. Так что сам по себе альбом был для Джона компромиссом, и его это беспокоило, но он знал, что пластинка станет большим хитом: просто не могла не стать. Я имею в виду, первый за пять лет альбом Джона Леннона! Люди были в восторге, слушая его, но, с другой стороны, Джон сомневался, потому что он знал, что это не вполне честный альбом. И все же, он им гордился и работал, как оглашенный».

4 Фред о взаимоотношениях Джона и Ринго: «Джон с Ринго были очень близкими друзьями. Они понимали друг друга. Они через многое прошли вместе, и у них было друг к другу взаимное уважение. С Ринго Джону не нужно было ничего изображать. Он просто мог быть самим собой. Для Ринго это был тяжелый период, когда я видел их вдвоем. Он только что перенес операцию и выглядел ужасно. Ему было не очень-то хорошо, и Джон старался подбодрить его, словно старший брат, хотя, кажется, на самом деле Ринго старше Джона. Было видно, что они очень привязаны друг к другу и уважают друг друга. Они были, как старые бойцы, вместе прошедшие через безумные времена. Они оба выжили. Так чувствовалось при взгляде на них: они оба «выживатели» [survivers]. Они делили вместе хорошие времена».

5 Ответ Фреда на вопрос, что же за человек, в конечном итоге, был Леннон: «Мученик. В нем было так много всего, он так разрывался на части, что сам не мог понять, кто же он. Он не знал, чего он хочет, и находил выход в том, что снимал с себя ответственность за свою жизнь и передавал ее Йоко, целиком и полностью. Он слишком дорого поплатился за это. Как он сказал в песне “Woman”, «моя жизнь — в твоих руках». Он действительно верил в то, что Йоко позаботится о нем, и он ей полностью доверял. Он слепо верил, и, я думаю, он слишком дорого поплатился за это».