Последнее большое интервью Джона.

Интервью Джона и Йоко Энди Пиблзу (радио BBC-1, 6 декабря 1980 г.)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Первоначально Энди Пиблз и я планировали посетить Нью-Йорк для записи интервью с Дэвидом Боуи (программа «Радио-1» 5 января 1981 года). Незадолго до нашего отъезда мне подумалось, что нужно воспользоваться случаем и взять интервью также у Джона Леннона с Йоко Оно. Они уже несколько лет не беседовали с представителями радио, но ввиду выпуска их нового альбома они, возможно, согласились бы встретиться с нами. При содействии «WEA Records» в Британии и «Geffen Records» в Нью-Йорке было договорено, что мы сможем поговорить с Джоном и Йоко в субботу 6 декабря 1980 года в студии «Фабрики хитов», где они записали свой последний альбом.
Было бы уже хорошо, если бы они уделили нам полчаса, однако интервью длилось более трех часов, и мы еще долго продолжали беседу за столом. Джон был в хорошем настроении, он явно наслаждался жизнью и жадно выслушивал все новости с родины.
Мы вернулись в Лондон к завтраку во вторник 9 декабря и были встречены страшным известием об убийстве Джона. В этот день многие часы на «Радио-1» были посвящены его музыке, включая специальный выпуск в одиннадцать тридцать утра, в котором Энди Пиблз представил краткие выдержки из интервью, неожиданно приобретшего новую остроту.
Данная книга представляет собой полную запись интервью, которое впервые было передано по «Радио-1», с соответствующими музыкальными вставками, в пяти частях по воскресеньям, начиная с 18 января 1981 года.
Все гонорары с продажи этой книги пойдут на благотворительные цели, назначенные Йоко Оно и Энди Пиблзом.

Пол Уильямс,
Старший продюсер «Радио-1»

ВВЕДЕНИЕ

Ранним утром в воскресение 7 декабря 1980 года я тряс руки и прощался с Джоном и Йоко Леннон. Мы стояли у входа в ресторан мистера Чау в Нью-Йорке. Джон обещал мне, что свяжется со мною, когда приедет в Лондон в начале 1981 года, и, возможно, выступит в моей утренней программе по «Радио-1». Я сказал, что ему не надо звонить — пусть приезжает в любое время удобное для него.
Наша компания из шести человек провела пару изумительных часов за ужином. Мы смеялись и шутили, веселые и довольные нашей вечерней работой. Никогда не забуду этого.
Уикенд в Нью-Йорке включал интервью с Ленноном и Дэвидом Боуи и прямой репортаж в Британию из Нью-Йорка. Это была, говоря без преувеличения, огромная удача.
Когда мой продюсер Пол Уильямс впервые изложил этот план, я одновременно почувствовал радость и опасение. Мы прибыли в четверг 4 декабря, а в пятницу встретились с Йоко, чтобы обсудить предстоящее интервью. Она поделилась со мной, что Джона немного нервирует наша встреча. Пять лет затворничества сделали свое дело: перспектива дать первое крупное интервью для радио несколько угнетала его. Я сказал Йоко, что тоже немного волнуюсь, и, по-моему, это доставило ей некоторое удовольствие.
На следующий вечер, в шесть часов, я пожал руку Джону Леннону в студии «Фабрика хитов», где они с Йоко записали «Двойную фантазию». С этого момента я понял, что все будет хорошо — но я и не предполагал, насколько хорошо. Джон проявил себя самым прекрасным собеседником, с каким мне когда-либо доводилось встречаться. Надеюсь, прочитав нижеследующие страницы, вы испытаете те же чувства, которые я пережил за те три с четвертью часа перед микрофоном.
Я всегда буду вспоминать о встрече с человеком, полным уверенности, искренности, юмора и любви — да, любви — любви к жизни и глубокой, нежной любви к своей жене Йоко и сыну Шону.
Леннон оставил после себя величайшую музыку в моей жизни, музыку, которой будут дорожить наши дети и дети наших детей.
Мир популярной музыки в Великобритании оплакивает одного из своих величайших сыновей — и он говорил только об одном: «Дайте миру шанс!»

Энди Пиблз
ИНТЕРВЬЮ

Энди Пиблз: Джон и Йоко, это более чем удивительно — разговаривать с вами после долгого, долгого перерыва. Перед тем, как включить магнитофон, мы предавались воспоминаниям.
Джон: Верно.
Энди Пиблз: И, Джон, ты рассказывал о «Субботнем клубе», так что память еще работает.
Джон: О, память работает очень и очень хорошо, с возрастом она улучшается, проясняется.
Энди Пиблз: Ты помнишь те славные дни.
Джон: Мы с Берни Эндрюсом (продюсер, который работал с «Битлз» в начале 60-х) — как я только что говорил — мы услышали кое-какие записи — должно быть, кто-то нелегально передал их Берни — в Америке. Я слышал «Субботний клуб». Мы сделали уйму вещей для «Субботннего клуба». Весь тот материал, который мы исполняли в «Пещере», в Гамбурге и так далее. Были неплохие вещи, к тому же хорошо записанные.
Энди Пиблз: Но интересно то, что вы…
Джон: По-моему, мы исполняли «Трех королей».
Энди Пиблз: Неужели? Они до сих пор есть в твоей коллекции?
Джон: Да, по-моему, я раздобыл пиратскую запись с этой вещью, но не уверен, потому что я покупаю пиратские пластинки и ставлю их на полку. Я не слушаю их. Я храню их.
Энди Пиблз: Тогда они все в идеальном состоянии.
Джон: Да, записанные в Швеции и так далее — там, где давались хорошие концерты.
Йоко: Тебе не кажется, что у него появился американский акцент?
Энди Пиблз: Нет. Вовсе нет. Наоборот, я очень удивлен, что речь Джона звучит совсем по-ливерпульски, если можно так выразиться.
Джон: Ну так… я думаю. Что… чего ты хочешь? Чего ты хочешь? Чего ты хочешь?
Энди Пиблз: Йоко, позволь задать тебе вопрос. Мы тут… мы с Джоном ударились в воспоминания. Как много все это значит для тебя? Как много… как много ты узнала от Джона о тех днях, когда вы еще не были знакомы?
Йоко: Ну, частью это тарабарщина, а частью — просто прелесть. Я узнала многое, правда?
Джон: Да, я рассказал ей почти все.
Йоко: За десять лет.
Энди Пиблз: Целая история. Нам нужно освежить в памяти людей — мне бы хотелось освежить память людей — во-первых, о том, как вы познакомились.
Джон: О, это длинная история. Йоко приехала…
Йоко: И получила сокрушительный удар.
Джон: Да, Йоко приехала в Лондон — или была приглашена в Лондон какой-то группой художников или на какой-то симпозиум под названием «Разрушение в исскустве», где… У них в Лондоне затевалось что-то грандиозное. И она… выставилась в этой галерее — как ее там?
Йоко: Галерея «Индика».
Джон: Галерея «Индика». Марианна Фейтфул…
Йоко: Джона Данбара.
Джон: Джона Данбара, бывшего мужа Марианны Фейтфул. И он… я изредка захаживал туда. Например, я побывал на выставке Такиса, который изготовлял эти фонари и продавал их за огромные деньги. Так, всякая дрянь. Но они прислали мне проспект, или он позвонил мне — не помню уже — насчет этой японки из Нью-Йорка, которая собиралась исполнить «событие» или «хэппенинг», сидя в мешке. Я подумал, хмм, ясное дело, секс. Я приехал и это выглядело довольно забавно, потому что меня привез шофер в автомобиле марки «СС Купер-мини» с затемненными окнами. Росту в шофере было футов восемь, и вот, представьте себе, подкатывает «Мини», вылазит здоровенный детина и открывает дверцу, и я вхожу. И это накануне открытия, и…
Йоко: А я была в подвале.
Джон: Она была в подвале. Я не… я думал, там никого не будет.
Энди Пиблз: Просто в подвале, не в мешке?
Джон: Нет, она была не в мешке. Итак, я вхожу…
Йоко: Я готовила выставку к открытию.
Джон: Несколько гвоздей на подставке и яблоко на подставке — «космическое» — и просто странного вида предметы. Похожие на вещи в столе находок и покрашенные в белый цвет, с маленькими записками на них. Джон Данбар водил меня по залу, а я смотрел… что… почем это? Сотню фунтов за кулек с гвоздями? Ты шутишь? Почем яблоко? 200. Я сказал…
Йоко: Свежее яблоко.
Джон: Ах, свежее, большое спасибо. 200 фунтов за свежее яблоко? Я сказал… я счел это… счел это мошенничеством. Что за чертовщина в самом деле! Я спускаюсь вниз, а там несколько этих… должно быть, ассистенты, но я подумал, что это… посетители разлеглись на полу. Как бы то ни было, Данбар пытался навести такой порядок, хоть какой-то порядок… потому что он считает, что «миллионер-битл» явился сюда покупать. И он представляет меня этой странной японке. В мешках ничего не происходит. А я-то жду оргию. В мешке. Ведь что-то должно произойти в мешке, этакое психоделическое. Но все тихо. И он представляет меня ей. И я сказал: «Ну, так где же хэппенинг, событие?» Она протягивает мне маленькую открытку. На ней написано «Дыши». И я сказал (тяжело дышит) — «Так что ли?» Она говорит: «Да, именно так». Тогда я ищу, что бы такое сделать и вижу штуку под названием «Молоток и гвозди» — доска с молотком на цепочке и внизу куча гвоздей. Я спросил: «А можно забить гвоздь?» Она говорит: «Нет». Тут же Данбар отводит ее в сторону…
Йоко: Это было накануне открытия выставки. Я не хотела, чтобы кто-то к чему-то прикасался.
Джон: Верно. И он отводит ее в угол и говорит: «Это же миллионер. Знаешь, кто он?» Она не знала, кто я такой.
Йоко: На самом деле он ничего не объяснил. Он просто пытался… как бы намекнуть. Этак, глазами, глазами.
Джон: Ну, во всяком случае, она подошла ко мне и сказала, что я могу забить один гвоздь за пять шиллингов. Я сказал: «Ты… я дам тебе воображаемые пять шиллингов и забью воображаемый гвоздь. Хорошо?» Вот тогда-то мы и попались. (поет) Да-да-да-да.
Энди Пиблз: Неужели, так просто?
Джон: Но прошло еще много времени, прежде чем мы… я хочу сказать, что мы оба были застенчивыми. В следующий раз мы встретились на открытии выставки Клэса Олденбурга с уймой этих мягких… как их там? Предметы, вроде игрушек из резины и тому подобного хлама. И там мы снова встретились и обменялись взглядами. Но по-настоящему мы встретились только через восемнадцать месяцев.
Энди Пиблз: Ты не помнишь своего настроения в те дни, Джон? Был ли ты счастлив как музыкант? Был ли ты удовлетворен жизнью?
Джон: В каком году? В 66-м?
Йоко: В 66-м.
Джон: Тебе придется напомнить мне, что Битлы...
Йоко: В конце…
Джон: ...выпустили в то время, и тогда я скажу тебе, что это было после фильма «Как я выиграл войну», все мои воспоминания ассоциируются с творчествам.
Энди Пиблз: Недавно Ты высказался в прессе, что в тот период ты искренне хотел уйти из Битлз. Слишком большой гнёт.
Джон: Ага. Только не столько...
Йоко: О, я не знала, что...
Джон: ...гнёт, сколько скука. После последнего турне Битлз, в 65-м, по-моему, когда ку-клус-клановцы сжигали пластинки Битлз и меня выставляли сатанистом, или что-то в этом роде. Тогда мы решили больше не гастролировать, хватит. Я не собирался терпеть этого. Нервы мои были на пределе, поэтому я дал согласие Дику Лестеру заняться этим фильмом. Я уехал на шесть недель в Альмерию, Испания, просто чтобы... потому что я не знал, чем заняться. Чем заняться, когда ты не гастролируешь? Никакой жизни. Ведь я гастролировал ради...
Энди Пиблз: И это много значило для тебя, не так ли?
Джон: Ну, не то чтобы я очень уж хотел гастролировать, но я не знал, чем заняться. Чем... чем, черт побери, занять целый день, понимаешь? (Смеется.) Вот а и взялся за этот фильм, чертовски скучный, и провел там шесть недель. Но я очень боялся уйти. Я думал, ну что ж, похоже на конец. Гастролей-то больше нет. Это значит, что в будущем — пустота. Рано или поздно, я начал размышлять, чем заняться. Жизнь без Битлз — что это такое? И все те шесть недель я думал об этом. Что это… что это… что мне делать, понимаешь? Выступать в Лас-Вегасе — в кабаре? Куда податься? Именно тогда я начал подумывать об этом. Но я не представлял, что это такое, как это делается… я и не помышлял собрать свою группу, потому что такое дело даже не приходило мне в голову. Просто чем заняться, когда придет конец?
Энди Пиблз: Но в какой-то момент ты, очевидно, размышлял о том, чтобы писать музыку вдвоем. Быстро ли это случилось?
Джон: Ну да, я увлекся этой идеей сразу же, когда мы занялись «Двумя девственниками».
Энди Пиблз: Это было в 1968, разумеется, когда вы впервые…
Йоко: Но это простая случайность. «Два девственника» — простая случайность.
Джон: Да, мы пришли к «Двум девственникам» случайно, да. И все же, стоило нам… я понял, что на свете есть человек не менее сумасбродный, чем я, понимаешь, женщина с каким-то странным вокалом и способная… способная не меньше, чем я, наслаждаться нетанцевальной музыкой, или непопулярной музыкой, т.е. … ее называют авангардной, ну да название не имеет значения. То, что слушают в наушниках.
Энди Пиблз: Полагал ли ты тогда, что это авангард? Я имею в виду, тогда, в 1968, двенадцать лет назад. Считал ли ты эту музыку…
Джон: Какую? «Двух девственников»?
Энди Пиблз: … очень, очень авангардной?
Джон: Это единственное слово, применимое к ней. Но, на мой взгляд, такой ярлык, как «авангард», уничтожает самого себя. Сам факт, что авангард можно выставить, уничтожает смысл авангарда — ведь тогда он приобретает установленную форму и превращается в ритуал, это уже не авангард, но это единственное слово… это единственное слово, которое прилагается к ней и ей подобным.
Йоко: Несколько свободно.
Джон: Но я отнесся к этому только как к вариации на тему звука.
Энди Пиблз: В апреле 1969 года песня «Вернись» (Get Back) стала в Великобритании боевиком. Как ты относился к тому, что песни Битлз по-прежнему пользовались огромным успехом, хотя ты уже вступил в тот период, который привел к совершенно иным музыкальным взаимоотношениям? Имело ли это значение для тебя?
Джон: Я не принимал сознательно никаких решений. Все происходило подсознательно, и я просто записывал пластинки с Битлз — точно так же, как человек приходит на работу в девать утра. Например, Пол или кто-то другой говорил: «Пора записывать пластинку», — и я приходил и записывал пластинку, не особенно раздумывая над этим. Сейшн всегда доставляя мне удовольствие, если это был хороший сейшн. Если мы кончали во время игры, то это было прекрасно. Когда же было тоскливо, — я тосковал. Но это стало... Это превратилось в работу.
Энди Пиблз: В 1969 году, так же в апреле, вы сняли в Вене телевизионный фильм «Насилие» (Rape). Как...
Джон: Фильм был снят в Лондоне. Для австрийского ТВ.
Энди Пиблз: Верно, для австрийского ТВ. Как это случилось?
Джон: Ты хочешь, чтобы я ответил, или может она?..
Энди Пиблз: Йоко…
Джон: Это твой фильм.
Йоко: Была идея снять фильм, следуя повсюду за какой-нибудь девушкой и фиксируя все на пленку, и посмотреть, что произойдет с тем, кто постоянно на виду. И в известном смысле, я тогда об этом не думала, но... ведь идея этого фильма появилась у меня еще до того, как мы по-настоящему сблизились с Джоном, и... Но было очень интересно, что в известном смысле Битлы находились в том жe положении, и Джона постоянно преследовала камера. Но мы проделали это с той девушкой... Мы выбрали девушку... Нет, мы не выбирали ту девушку — ее выбрал оператор, и он просто ходил за ней повсюду, а она постоянно спрашивала: зачем ты это делаешь? зачем ты это делаешь? И в довершение всего они сумели достать ключ от ее квартиры...
Джон: Через сестру.
Йоко: Ах, так... Так вот — она об этом не знала и, разумеется, зашла в свою квартиру. Эти ребята по-прежнему снимали ее. И oнa взбесилась — там есть превосходная сцена, когда она говорит: «Почему? Почему это происходит именно со мной?» И она прятала свое лицо, и все такое.
Джон: В Лондон она приехала туристкой и была выбрана случайно. Каждый день мы посылали оператора на пробные съемки в napк, в Гайд-парк, и он выбирал кого-нибудь, а мы смотрели, как суетятся разные люди, которых он начиная преследовать. И наконец мы выбрали эту девушку и сказали: «Порядок, ступав назад», потому что он знал, из какого дома она вышла. И я… Она была австрийкой, кажется…
Йоко: Красивая девушка.
Джон: Красивая девушка. Утверждают, что после выхода фильма она сжала актрисой.
Энди Пиблз: И я в этом уверен... (Смех.)
Джон: Верно. Но... нас обвинили в том, что надо было поставить ее в полную известность. Но она ничего не знала.
Энди Пиблз: Перед ней открылась новая карьера, о которой она никогда и не мечтала.
Джон: А что касается мешков, тo мы приехали в знаменитый венский отель на премьеру фильма. Он вызвал скандал; австрийское ТВ еще никогда не получало такой реакции. Были жалобы. В фильме не было секса, просто постоянно… все чего-то ожидали, но ничего не происходило. Просто давление на эту девушку, когда она не выдерживает напряженности, всюду преследуемая этими странными людьми. И... но австрийцы так и не увидели нас… Что за отель? «Шоколадный пирог» — замок Габсбургов или что-то в этом роде. И мы остановились там, но мы... австрийская пресса так и не увидела нас. Мы делали все в мешках. Мы спустились на npecc-конференцию в мешке, в лифте. И на первых страницах австрийских газет все эти люди держали микрофоны перед мешком. И они говорили только одно: «Джон, это действительно ты?» Я отвечал: «Да, это я». «Но как нам узнать?» Я говорил: «Я же разговариваю с вами». Они просили: «ну что ж, не споешь ли ты песню?» Я спел «Магги Мей», a Йоко спела несколько японских...
Йоко: ... несколько японских песен.
Джон: ... народных песен в мешке. И один парень сказал: «Но я годами ждал, чтобы увидеть вас. Почему вы приехали в мешках именно в Австрию?» Я сказал: «Потому что нам так захотелось».
Энди Пиблз: Вам Действительно захотелось, но сейчас, оглядываясь назад, что ты думаешь по этому поводу? Ведь у некоторых людей это вызвало удивительную реакцию…
Йоко: Но это было так здорово!
Энди Пиблз: Сейчас-то вы улыбаетесь и хихикаете...
Джон: Нам это нравится.
Энди Пиблз: А тогда, по-вашему, вы улыбалась и хихикали тоже?
Джон: Мы... Ты шутишь? Надо бы тебе посмотреть, чем мы занимались в мешке. Мы лопались от смеха. (Фыркает.) Вот так. Эти случаи с мешками — он... один из них… в нашем «Роллс-Ройсе»… Мы не поохали на премьеру какого-то фильма, сделанного по королевскому заказу, или что-то там еще. Мы послали в мешке двух ребят из секты Хари Кришны, а все английские газеты писали: «Прибудут Джон и Йоко». Но… по той или иной причине, шофер…
Йоко: По ошибке.
Джон: ...по ошибке прибыл после принцессы Маргариты. И английские газеты писали: «Как они осмелились оскорбить королеву?!» Или принцессу Маргариту, опоздав со своим автомобилем? Но мы вовсе не планировали этого, мы сказали ребятам, если будут задавать вопросы, просто спойте им Хари Кришну; все равно подумают, что это Джон и Йоко. Они достаточно полоумны, чтобы спеть Хари Кришну. Это наверняка Джон и Йоко. Мы смотрели репортаж по телевизору и усыхались. (Смех.)
Энди Пиблз: Давайте перейдем к июню 69-го, когда «Баллада о Джоне и Йоко» заняла первое место в Британии и вошла в «десятку лучших» в Америке. Принесло ли это вам чувство удовлетворения как дуэту, что вы добилась огромного успеха в том, что с тех пор стало...
Йоко: Мы так никогда не думали.
Джон: Я об том никогда не думал. Нет, я даже не помню, что песня вышла на первое место. Нет, тогда мы как раз были в Париже.
Йоко: Мы были очень заняты делами.
Джон: Мы были... в тот период мы снимали фильмы, записывали пластинки, вдвоем, с Битлами, бед-ины — совершенно безумные вещи.
Энди Пиблз: Но не хотели ли вы... не хотели ли вы обособиться как два человека? Я хочу сказать, что ты упомянул...
Джон: Нет, ведь «Баллада Джона и Йоко»… мы записали ее с Полом. Он был... он играл на басе и барабанах, а я играл на гитаре и пел.
Энди Пиблз: Но не было ли у тебя такого чувства, что к тому времени Джон и Йоко хотели пойти своим путем и создавать собственную музыку?
Йоко: Нет, мы так не думали. Ничего определенного в этом роде. Мы просто были заняты и увлечены своими делами. И так вдохновенно, что, вероятно, все произошло само по себе и...
Джон: Да. Она была рядом, и мы… будь Битлы потерпимее к ней, возможно, что-то и вышло бы. На съемках «Let It Be» была пара. Джем-сейшнов с Йоко и Битлз, но они, разумеется, так и не вошли в фильм. Сейчас-то я все понимаю, но тогда мы думали, а почему бы не... Она просто хотела принимать во всем участие.
Йоко: Это был фантастический джем.
Джон: …Просто участвовать во всем, что происходило. И мы никогда сознательно не разделяли себя и их. Мы просто создавали музыку.
Энди Пиблз: Ты сказал, что они были нетерпимы, Джон. Оттого, что они боялись вмешательства или оттого, что они боялись, что вы вдвоем в конечном итоге пойдете своей дорогой, и это будет конец?
Джон: Понимаешь ли... я не знал, поступали ли они сознательно. Оглядываясь назад, я понимаю, что вот четверо очень близких друг другу ребят, и женщины... наши жены и подружки — это были женщины старомодного типа, которых мы все знали и любили, те, кого...
Йоко: ... знали и любили.
Джон: ... которые все время на кухне, с ребенком, и ты никогда… и они никогда не приходили на сейшны. Жен мы видели только на премьерах и... когда они делали прически. И вдруг мы все время вместе. Бормочем и хихикаем в углу и записываем «Двух девственников», и залазим в мешки, и Пол, Джордж и Ринго говорят: что за чертовщину они вытворяют? что с ними случилось? И я совершенно перестал уделять им внимание. Я делал это неумышленно. Просто я так увлекся нашими делами, что... а потом мы оглянулись и увидели, что нас не одобряют. Но я понимаю их чувства, ведь когда Пол, Джордж или Ринго влюблялись в кого-нибудь и внезапно чем-то увлекались, то никто... Джордж приходит и говорит: я буду работать с Эриком Клептоном и с «Бенд», ну вас на хер. Это совсем другая вещь. Это была внезапная увлеченность.
Йоко: Мы поступали вовсе не сознательно. Я была просто поражена, ведь я фактически ничего не знала об Англии. Я жила Нью-Йорком, если можно так выразиться. И для меня он был обычным англичанином. Я не знала о Ливерпуле и обо веем остальном.
Джон: Обычным англичанином, дорогая?
Йоко: Ты же понимаешь, о чем я говорю. И несколько... он выглядел как бы... мое первое впечатление о нем — вроде бы красивый, и вроде бы приятный, и нежный. Я и не знала об их одержимости мужеством. Это был настоящий сюрприз.
Энди Пиблз: Интересная… интересная трактовка. Право же. Одержимости мужеством.
Йоко: Да, а знаю, что ты имеешь в виду. Я хочу сказать, что музыка Битлз — это одержимость мужеством. И это так. И он действительно выглядел очень милым и несколько... Женская половина общества тоже по-своему была представлена ими. Да, было и такое. Но я не понимала этого.
Энди Пиблз: Я думаю, мы еще поговорим о женской половине общества чуть попозже. Если перейти к маю 1969-го...
Джон: Ты имеешь в виду Бенни Хилла.
Энди Пиблз: (Смех.) У тебя хорошая память. Он не вещает здесь?
Джон: Да, постоянно. Томми Купер. Здесь так много английских программ, особенно в Нью-Йорке, что можно посмотреть вое.
Энди Пиблз: Ну вот, ты уже сам поставил вопрос, и прежде чем мы двинемся дальше и прейдем к «незаконченной музыке номер два», позволь мне спросить тебя...
Джон: «Жизнь со львами», верно, Биб Дэниелс и Бен...
Энди Пиблз: Ах... мы опять вернулись к программам ВВС, не так ли? Они до сих пор много значат для тебя. Ты помнишь все имена. Вот ты сидишь сейчас здесь, в Нью-Йорке, и смотришь английские телепередачи. А тебя никогда не подмывало сказать: эх, хорошо бы вернуться и глянуть!
Джон: О да, но знаешь, как я всегда говорю любому англичанину, с которым сталкиваюсь... большинство англичан, с которыми я сталкиваюсь, экспат... экспатрианты. Так вот, как я раньше говорил за кулисами, я побывал в Сингапуре, Гонконге, Кейптауне, и все на Вocтoкe, в Карибском море и на Тихом океане — там где бывали Ноэл Коуард и Сомерсет Моэм, и все те люди, о которых я люблю читать и перечитывать. И знаменитое место в Сингапуре — отель «Раттлз» или «Раффлз», или как его там? — где все они побывали.
Энди Пиблз: Да, «Раффлз».
Джон: И, как сказал Черчилль, «неотъемлемое право англичанина — жить там, где ему заблагорассудится». И… и, как я говори любому англичанину, который спрашивает: «Неужели ты не соскучился по Родине?» Я говорю: «А куда она денется? Куда она денется, когда я захочу вернуться?«
Йоко: Но в душе он истинный англичанин. Как раз сегодня утром он читая книгу и вдруг… такое совпадение — встреча с вами, и все это очень по-английски. Он увидел в книге Ливерпуль и прямо-таки остолбенел. Ах, Ливерпуль. (Смех.)
Джон: Я же обязан быть сильным.
Йоко: Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но очень уж необычное сочетание. Мужская половина и... другая половина.
Джон: Это такая традиционная черта, начиная где-то с Дрейка, — побывать всюду. Но я Очутился в английское части мира, и это очень интересно.
Энди Пиблз: Много ли у тебя в данный момент друзей-англичан в Нью-Йорке, Джон?
Джон: Ну, как поется в песне «Лунная дорожка на воде» (Moonlight On The Water), «нет друзей, но нет и врагов». Я либо работаю, либо занимаюсь семьей. Я не так уж много...
Йоко: Общаешься.
Джон: Общаюсь с... с людьми определенной национальности. Мне трудно сразу ответить, с кем именно я контачу — с англичанами или американцами. Мы... мы замкнулись в себе после нашей встречи и совершенно... полностью обособились.
Йоко: Обособились.
Джон: Когда рядом Элтон, или Боуи, или Мик, и мы в настроении... пообщаться — мы встречаемся с ними. Они англичане, верно. Я забыл. Я не... я никогда не разделяю людей по национальности. Как раз сейчас в городе Боуи. Я пойду на «Человека-слона» («Elephant Man», пьеса. Бернарда Померанца с Боуи в гл. роли — прим. пер.).
Энди Пиблз: Да, мы смотрели его прошлым вечером.
Джон: Я не видел, но считаю его другом, а может, знакомым... не знаю, как бы ты оценил наши отношения. Ведь я работал с ним, и мы оба знали его, так что в этом отношении... Уцелевшие рокеры — я вижусь с ними.
Энди Пиблз: Но вернемся в май 1969-го, к «Жизни со львами». Йоко, на обложке Тты лежала в постели, а не ошибаюсь?
Йоко: Да, кажется, у нас был выкидыш?
Джон: Тебе сделали аборт, а я был рядом, именно так.
Йоко: Точно так.
Энди Пиблз: У вас ведь были большие сложности с беременностью, верно?
Йоко: Я знаю. У нас было много выкидышей..
Джон: Да.
Йоко: Раза три.
Джон: Да, достаточно, чтобы привести нас в отчаяние. Мы думали, что у нас никогда не будет ребенка. Но он родился. Оказалось, что... один... один английский врач сказал мне, что у меня неладно со спермой из-за той тяжелой жизни, которую я вел. И он сказал, что у мня никогда не будет ребенка, что у нас никогда не будет ребенка из-за меня. Но в Сан-Франциско мы познакомились с одним китайским иглотерапевтом. Он сказал: «Жена в порядке? У вас будет ребенок. Только веди себя хорошо. Усиленно питайся. Никаких наркотиков. Никакой выпивки». Я так и поступил. И у нас родился ребенок.
Энди Пиблз: И Шон растет крепким.
Джон: Да, да.
Энди Пиблз: Да, это так.
Йоко: Ах, фантастический ребенок, да.
Энди Пиблз: Вкратце об альбоме. Одна сторона называлась «Кембридж-б9». Интересно, почему «Кембридж -69»?
Йоко: Это забавно, что примерно в то же время…хотя нет, в 69-ом… ну, все равно.
Джон: Я знаю эту историю наизусть, но рассказывай ты.
Йоко: Меня пригласили… Ох, продолжай ты...
Джон: Нет, это твоя история.
Йоко: Меня пригласили в Кембрйдж исполнить номер, авангардистский номер.
Джон: Я тут ни причем. Ко мне это не имело никакого отношения.
Йоко: И они не понимали, что мы были вместе, так сказать.
Энди Пиблз: Речь идет об университете…
Джон: Да, речь о Кембриджском университете.
Йоко: По-моему, дело было перед самой нашей свадьбой. Они тогда еще не понимали и пригласили меня, и я сказала: «Ну ладно, а что я буду делать?» А Джон говорил: «Всё в порядке, почему бы тебе не пойти?» А они говорили: «С тобой будет группа или как?» И Джон сказал: Я и есть группа, только не говори им. Я буду группой». И я сказала: «Да, я приведу с собой группу».
Джон: Мы приехали в Кембридж, где намечался авангардный — опять это слово — по-видимому, джазовый концерт. И там был один парень по имени Джон Чикаи, наверное, знаменитый авангардный саксофонист, или джазовый — я никого из них не знал. Несколько людей, чьих имен не помню. А я заменял собой ее группу. И люди смотрели и говорили: «Неужели? Неужели?» Со мной была только гитара и усилитель, и я впервые играл в подобном стиле — чистый фидбэк и что там еще на пластинке. А публика была очень странная, этакие интеллигентишки из Кембрйджа, недоверчивые к рок-н-роллеру, хотя я и не выдавая никакого ритма. Послушать диск — один чистый звук. А что еще дeлaть, когда воет женщина, надо поддерживать, верно?
Йоко: Публика, была серьезная и очень вежливая.
Джон: Очень серьезная. Авангардисты в кавычках реагировали нам... на меня — и не только в Кембрйдже — так же, как и рок-н-роллеры на нее: что она тут делает? И когда я играл с ней, эти маленькие аккуратные авангардисты, должно быть, говорили: Черт побери... черт побери, кто он? Один из тех поп?.. И они не приняли нас, потому что мы якобы взялись не за свое дело.
Йоко: Ты думаешь, они заметили… они заметили, потому что…
Джон: Будь уверена, заметили. Они изо всех сил старались не замечать. Вот так же бывает, когда идешь в ресторан. Всегда можно определить, что люди стараются не смотреть на тебя. Они вроде равнодушны, но ты воспринимаешь эти вибрации, или как их там называют, исходящие от людей, которые не смотрят на тебя. Лучше бы уж они смотрели.
Энди Пиблз: Так это был Кембридж, 1969-й?
Джон: Кембридж, 1969-й.
Энди Пиблз: Визит в университет.
Джон: Да, да.
Энди Пиблз: Итак, 69-й год, четвертое июля, сингл Пластик Оно Бэнд «Дайте миру шанс». В Британии он занял второе место. И на мой взгляд, огромное количество людей до сих пор считают его классикой.
Джон: Здорово.
Энди Пиблз: Напомни нам об истории создания это песни.
Джон: Ну, наш первый бед-ин состоялся в Aмcтepдамe, и первая реакция на него была очень... Цель бед-ина, в двух словах, — это реклама мира, в противовес рекламе войны, изо дня в день наполнявшей газеты. Каждый день — расчлененные тела и напалм, и мы подумали: А почему бы газетчикам но напечатать что-нибудь хорошее? Такое дело. И мы устроили бед-ин. Он продолжался семь дней — ведь пресса вечно спрашивает, спрашивает… Семь дней они могли задавать любые вопросы — никаких секретов без ограничения времени. Ведь обычно сначала фотографируют, а потом прессе дают десять минут на вопросы... Здесь же позволялось находиться сколько угодно и выспрашивать все, что захочется, о Джоне и Йоко, или за что мы ратуем, или кто мы такие.
Энди Пиблз: Такое предложение, насколько я знаю прессу, должно быть, ошарашило их.
Джон: Я расскажу тебе замечательный… один из самых истерических моментов случился в первый день, когда Дон Шорт со всей компанией, и Доналд Зек, и все остальные, они дрались, как бешеные... мы сидели там, в амстердамском «Хилтоне», в постели, словно двое маленьких детей, со всеми этими плакатами на стене...
Йоко: Цветочные дети.
Джон: Цветочная детвора, или как их там. Те парни устроили драку за то, кому войти первым, потому что они думали, что мы будем делать... заниматься любовью в постели; вот что у них было в головах.
Йоко: Как они могли подумать такое?
Джон: Ведь мы были голые... голые, постель, Джoн, Йоко, секс. Но ближе к делу. Мы повторили бед-ин. Мы попытались устроить его в Нью-Йopкe, но американское правительство не устроило его в Нью-Йopкe. Они знали о том, что мы устроили в Амстердаме; им тут не нужны были никакие «мирники» — мы слышали, что именно так заявили в Департаменте по какому-то там контролю за кем-то. Что ж, тогда мы устроили бед-ин в Монреале и вели передачи через границу. А в Беркли были настоящие столкновения по поводу амстердамского бед-ина. Но после того, как мы ответили на все эти вопросы много, много, много, много раз, оказалось, что мы говорим только одно: Дайте миру шанс. Не то чтобы у нас был какой-то рецепт или мы считали, что ответ даст коммунизм, или социализм, или какой-нибудь «изм». У нас не было плана... или программы...
Энди Пиблз: ... просто сесть и...
Джон: ...просто подумать о том, чтобы... чтобы не было войны, просто подумать об этом. Вот о чем мы, в двух словах, о чем мы говорили. И мы записали это в спальне монреальского «Хилтона» или какого-то другого отеля, в котором мы остановились.
Энди Пиблз: На восьмидорожечную машину, которую вы подняли в свой номер, я так понимаю.
Джон: Подняли в номер, да. И там были Томми Cмaдepз, Тим Лиpи, Дик Грегг, и весь народ хлопал в ладоши и подпевал хором. Запись получилась забавная, потому что у меня всегда было немножко диковатое чувство ритма, и в середине песни я перешел на он-бит вместо бэк-бита, а это было сложно, потому что все... с нами играли немузыканты. И мне пришлось потом добавить эхо, чтобы удвоить бит и сохранить ровный бит на всей записи, поэтому получилось «бу-бум, бу-бум» вместо «ба, ба».
Йоко: Главное — мысль.
Энди Пиблз: Именно мысль.
Джон: Может быть я смошенничал. В песне было слово «мастурбация», но в тексте вкладыша я заменил его, потому что мне надоели бесконечные запреты… на каждую мою пластинку по той или иной причине налагался запрет. Одно время даже «морж» («Walrus») был на ВВС под запретом, потому что в нем говорилось «панталоны» (Knickers). Меня запрещали так много раз, что я пошел на компромисс и написал «жевание» (mastication).
Йоко: И все же это не было компромиссом. Это была предусмотрительность, ведь песня должна была облететь весь мир. И пока не...
Джон: Да, важнее было выбросить слово «мастурбация», чем иметь затруднения по этому поводу.
Энди Пиблз: И, вероятно, это был первый и последний раз, когда монреальский отель подучил заказ подять в номер восьмидорожечный магнитофон.
Джон: Да. Верно. (Смеется.)
Энди Пиблз: «Мир в Торонто» (Live Peace In Toronto), концертный альбом, где были кроме тебя записаны Эрик Клэптон, Клаус Воорман и Элан Уайт. Клаус, помнится, выступал в группе Манфреда Манна, так что он был старым приятелем. Как насчет...
Джон: И он был из Гамбурга.
Энди Пиблз: Верно, еще с тех дней, когда ...
Джон: Мы познакомились с ним в Гамбурге. Он иллюстрировал конверты пластинок в Германии.
Энди Пиблз: То была эпоха Барри Фантони, вроде так?
Джон: 1961-й…
Энди Пиблз: Точно.
Джон: Когда мы познакомились с Клаусом Воорманом. Может быть, в 1962-ом.
Энди Пиблз: А Эрик? Что вас связывало с Эриком? Ведь Эрик, помнится, играл в «Ярдбердзе» и...
Джон: Эрик дружил с Джорджем. Ты знаешь, всех гитаристов тянет друг к другу...
Энди Пиблз: Да, соло-гитаристов.
Джон: Да. И мы тогда переживали период кипучей деятельности и в пятницу вечером нам позвонили из Торонто, потому что в Торонто устраивали шоу, посвященное возрождению рок-н-ролла, собиралось около сотни тысяч зрителей; и там собирались выступать Чак, и Джерри Ли тоже. И все великие рокеры, которые еще были живы, и Бо Диддли, а гвоздем программы предполагалось сделать «Двери».
Йоко: Насчет вечера в пятницу я не уверена. Помнишь, Брюс… они обратились к Брюсу и все такое… в этом роде…
Джон: Ах, да, в этом роде…все произошло быстро, очень быстро. У нас тогда не было группы. У нас даже не было группы, с которой мы сыграли хотя бы полминуты.
Энди Пиблз: Бьюсь об заклад, что у вас не было особых проблем собрать людей и...
Джон: Позволили Эрику. Это было… я не мог найти его, я не знал, где его искать. Наконец я дозвонился до него. У меня были Клаус и Элан Уайт, потому что в тот период мы записывали «Мгновенную карму» (Instant Karma), и я встретился с ними. Эрик согласился. Я сказал: слушайте, в Торонто устраивают эту штуку, хотите поехать? Они сказали: о'кей. Теперь мы не знали, что играть, потому что до этого никогда не играли вместе, одной группой. И в самолете прогнали старые номера, так что репетиция того альбома, оказавшегося совсем неплохим, состоялась в самолете, на электрогитарах, и ты… даже не на акустических, ничего не было слышно… Скажем: что исполняем? Элвисовскую версию «Синих замшевых ботинок» (Blue Suede Shoes) ... или Карла Перкинса, с другим вступлением — «та-джинг-джинг» вместо «ди«… в этом роде. Именно так и обстояли дела, мы просто составили список… у меня не было слов ни к одной из песен. Я знал «Головокружительную мисс Лиззи» (Dizzy Miss Lizzy), но пару... но «Синие замшевые ботинки» и еще пару вещей я не исполнял со времен ливерпульской «Пещеры». И это все, что мы могли. И мы играли и очень нервничали, потому что не знали, что делаем, а она собиралась исполнить свою пьесу «Не волнуйся, Киоко» (Don't Worry, Kyoko), которая заняла 30 минут. И мы играли. Фантастика. Смеркалось. Сгущались сумерки. И мы… Я никогда такого не видел — по-моему, это случилось впервые — все зажгли свечи или спички, а солнце закатывалось... народу тысяч пятьдесят или шестьдесят, я не...
Йоко: Восхитительное зрелище.
Энди Пиблз: Да, я помню репортажи.
Джон: И зажгли все эти свечи, и было очень красиво. И мы вроде как... атмосфера была фантастическая, и мы исполнили ряд рок-н-роллов. Потом мы закончили номером Йоко, потому что, достигнув такого, дальше идти уже некуда. И к концу выступления я сказал: слушайте, в конце ее номера просто положите... прислоните свои гитары к усилителям и пусть они повоют. На том и кончим. Ведь не станешь делать «дзинь-дзинь», как Битлз, и раскланиваться после воплей и пятидесяти ватт фидбэка.
Энди Пиблз: Выход — разойтись под микрофонию.
Джон: И мы пробовали выпустить альбом в «Кэпитоле», но «Кэпитол» не захотел. Они сказали: чепуха, мы не собираемся издавать пластинку с ее воплями на одной стороне и вашим концертным материалом подобного рода. И они отказались выпустить альбом. Но в конце концов мы убедили их, что народ будет его покупать. Разумеется, на следующий день он стал «золотым». А потом — забавная штука — это длинная история: Клейн обстряпал это дело так, что это была пластинка Джона и Йоко Плэстик Бэнд, а не Битлз, поэтому мы получили более высокие гонорары — ведь гонорары Битлз были очень низкими — они были заморожены в 1963, и «Кэпитол» сказал: вам их обязательно выплатят. Никто не купил это дерьмо. И пластинка была издана, и снискала большой успех, и стала «золотой». Не знаю ее места в хит-параде, но мне где-то вручили «золотой диск», который гласил... А четыре года. спустя стали поступать гонорары, и ты знаешь, что нам сказали? Это пластинка Битлз. Так что «Кэпитол» включил ее в картотеку как пластинку Битлз. Невероятно, да?
Энди Пиблз: Да. И ты включил в альбом «Yer Blues».
Джон: «Yer Blues», да. потому что я сделал... по-моему, я разработал «Yer Blues» с Эриком на шоу «Цирк рок-н-ролла», шоу Роллинг Стоунз. Они… Джон и Йоко тоже выступали в этом шоу.
Йоко: В фильме о нем.
Джон: Был снят фильм, но Мик, разумеется, так его и не выпустил, потому что... потому что там, в общем не знаю. Играли я, Эрик Клэптон, Кит Ричард на басе. Барабанщика не припомню. И я исполнил «Yer Blues», а потом вышла Йоко и исполнила свой блюз. И был ещё какой-то сумасшедший скрипач. Так что я… Эрик знал этот номер, мы оба знали этот номер. Мы все знали «Синие замшевые ботинки». И таким образом мы подобрали все номера. Я не могу сразу вспомнить остальные песни, которые мы тогда исполняли.
Энди Пиблз: Ты рассказываешь мне об этом с улыбкой. Похоже, что в те дни вы наслаждались свободой творить экспромтом.
Джон: О… мы творили экспромтом, без лишнего трепа. Это было непохоже на те представления с твердо установленной программой, которые я исполнял с Битлз, когда мы играли одни и те же номера типа «Я не хочу держать тебя за голову» (I Wanna Hold Your Head — должно быть Hand, т.е. «за руку» — прим. пер.). И шоу продолжалось 20 минут, и никто не слушал, все просто визжали, а усилители были с гулькин нос. Спектакль, а не рок-н-ролл. Впервые я выступил без Битлз в » Цирке рок-н-ролла», и это было здорово — стоять на сцене с Эриком и Китом Ричардом и слушать совершение иные звуки, вылетающие из-за спины, пусть даже я все еще пел и играл в прежнем стиле. Просто было здорово пережить такое. Я подумал: ух ты, как весело с другими людьми.
Энди Пиблз: Едем дальше. Ноябрь 69-ro. «Свадебный альбом» («Wedding Album»). Что ты думаешь по этому поводу? Ах да, с брачным свидетельством и… вы включили в комплект кусок торта.
Джон: Нет, фотографию Джона, фотографию куска торта. Мы как бы разделяли нашу свадьбу со всеми, кто хотел ее разделить с нами. Мы не рассчитывали, что эта пластинка станет хитом. Мы больше... вот почему мы назвали ее «Свадебным альбомом»: ты ведь знаешь, люди часто записывают свадебные альбомы и показывают их родственникам, когда те приходят. Ну а наши родственники — это… те, кого ты называешь фанами, или люди, которые интересуются нами. Так что мы тем самым позволяем им участвовать в нашей свадьбе. И, по-моему, ты спела тогда «никакой постели для битла Джона» («No Bed For Beatle John»)?
Йоко: Да, по-моему, так.
Джон: Или на «Жизни со львами»?
Йоко: Не помню. Д.Л. (Поет.) «Никакой постели для битла Джона...» — она распевала выдержки из газет.
Энди Пиблз: Ноябрь 69-ro.
Джон: Амстердам, прости, бед-ин, какие-то интервью, разговоры...
Йоко: Мир и любовь символизировали свадьбу и...
Джон: И мы поженились в Гибралтаре.
Энди Пиблз: Была ли какая-то определенная причина жениться в Гибралтаре?
Джон: Мы не могли... мы хотели по жениться на пароме через канал. Это было романтично. Мы отправились в Саутгемптон, но не смогли сесть на паром, потому что она не была англичанкой и не сумела на этот день достать визу для поездки на тот берег, и они сказали: все равно вы не смогли бы пожениться — капитан больше не разрешает устраивать свадьбы. И вот мы в Париже и звоним Питу Брауну, который работал… который сейчас работает у Роберта Стигвуда, и говорим: мы хотим жениться, куда нам пойти? И он перезвонил и сказал: единственное место — Гибралтар. Ну что ж, о'кей, поехали. И мы поехали туда, и все было прекрасно. Гибралтар называют Геркулесовыми Столбами, а когда-то его символически называли краем света. Мир за ним считался… загадкой, так что он был вроде Ворот в Мир. Нам понравилась эта символика, эта Скала (The Rock, разговорное название Гибралтара — прим.пер.) в фундаменте наших взаимоотношений.
Энди Пиблз: Ноябрь 69-ro, «Холодная индейка» («Cold Turkey» — жаргонное выражение «холодная индейка» обозначает резкий и полный отказ от употребления наркотиков — прим. пер.)…
Йоко: (Пронзительный вопль.)
Энди Пиблз: ... в двадцатке лучших в Британии. И в тридцатке — в Америке, по-моему.
Джон: Да. И здесь эту песню запретили. Было сочтено, что в ней поется о наркотиках. Не...
Энди Пиблз: Чем это было для тебя, Джон? Чем-то очень важным?
Джон: Да, ведь, как всегда, я выражал то, что чувствовал или о чем думал в данный момент, плохое или нет, еще с… ранних пластинок Битлз. Это… стало позже более осознанным. Но... и я просто показы… описывал переживания, когда бросил употреблять героин, и говорил, вот о чем я думал, когда бросал.
Йоко: Но и в музыкальном отношении очень интересная вещь. Думаю, она…
Джон: Да, Эрик Клэптон тоже принимал участие.
Йоко: Да. И еще мы попытались сделать несколько интересных передовых в музыкальном отношении вещей, и...
Джон: Да, Марк Болан сказал, что это единственная новая вещь, вышедшая со времен первых Битлов. Но я не думал, что добьюсь нового звучания. Это почти то же самое, что сейчас называют минимализмом. Только басовые барабаны и гитара.
Энди Пиблз: Но в Америке песню запретили.
Джон: Ее запретили, потому что в ней был намек на наркотики, и вместо того, чтобы использовать ее в качестве примера — мол, глядите, этот парень говорит, что... Для меня это была как бы рок-н-ролльная версия «Человека с золотой рукой» («The Man With The Golden Arm», фильм с Фрэнком Синатрой в главной роли — прим. пер.). Это было все равно, что запретить «Человека с золотой рукой», потому что там Фрэнк Синатра страдает от наркотиков… от лечения. Запрещать пластинку — это то же самое. Все равно, что запрещать фильм. Потому что показана жизнь.
Энди Пиблз: Ты доволен, что с годами отношение людей изменилось? Вероятно, «доволен» — совершенно неподходящее слово. Что ты чувствуешь? Я хочу сказать, что в шестидесятых годах все мы, в наших кругах, потребляли наркотики. В семидесятых этот вопрос, похоже, отошел на второй план, потому что был принят обществом — какая странная ирония. Потому что дяди вдруг сказали: ну что ж, ладно, может быть, это не так уж плохо. Как вы сейчас оба смотрите на это, ведь вы... не могу найти лучшей фразы… принимали в этом участие и были достаточно честными, чтобы открыто выразить это в музыке.
Джон: Я не... я не придаю этому большого значения…
Йоко: Это словно путешествие, в котором мы когда-то побывали. Но теперь наступила пора очищения, и мы действительно как будто смываем грязь со своих тел, и это очень важно.
Джон: Я не думаю... просто это странно, когда ты слышишь, что и в Белом доме люди балуются этими делами — и это после тех страданий, которые они доставляли стольким многим, после той ночи, когда нас арестовали в Англии. И... нам пришили дело. И теперь у меня пятно на... у меня судимость на всю жизнь, потому что легавый, арестовавший меня и Йоко, а также Брайана Джонса из Стоунз, — он охотился за скальпами и делал себе имя. И вот у меня судимость на всю жизнь. У меня возникают сложности с поездками в другие страны, потому что тот парень арестовал меня. Я никогда не отрицал, что употреблял наркотики. В Парламенте поднимался вопрос: зачем понадобилось вызывать сорок легавых для ареста Джона и Йоко? По-моему, выдвигалось такое предположение: «Дейли Мейл» и «Дейли экспресс» прибыли раньше легавых — он позвонил в прессу. Фактически Дон Шорт предупредил нас, что «они придут за вами» за три недели до этого. Поэтому, поверь мне, я вычистил дом, ведь раньше в этих апартаментах жил Джими Хендрикс, и я не такой дурак. Я прочесал весь этот дом чертов.
Энди Пиблз: И это принесло тебе много страданий, я знаю что…
Джон: Это принесло мне много страданий и до сих пор приносит. Поэтому я не хочу… я хотел понять, как мне избавиться от судимости? Потому что истек срок апелляции, потому что у меня нет юридического голоса, и однажды я обнаружил это, когда я хотел избавиться от этого. А мне сказали: о, надо было подать апелляцию в течение первых двух лет. Но никто мне этого не говорил, и я признал себя виновным только потому, что мы с Йоко не были женаты, и ее бы выслали. И я подумал: ее вышвырнут из страны. И я признал вину. А коп (Cop, полицейский, «легавый» — прим. пер.) сказал мне: ну вот ты и попался… И теперь у меня есть судимость, и во всех странах у меня возникают сложности из-за этой судимости.
Йоко: Этот арест случился после «Холодной индейки».
Джон: Вероятно.
Энди Пиблз: По-моему, так. По-моему, так.
Йоко: Я как раз вспоминала...
Джон: «Жизнь со львами», на обороте... фотография на обороте альбома «Жизнь со львами» («Незаконченная музыка номер два») — там нас вытаскивает из полицейского участка — газетная фотография.
Йоко: И все же говорят, что у слепца честное лицо, потому что он не знает, как управлять мускулами и выражать себя посредством... использования мускулов своего лица. И здесь почти то же самое. Художник, как ты знаешь, если ты испытываешь истинное вдохновение, и что-то проходит через тебя — будь то песня, стихи или что угодно, — то это — часть твоего опыта, и в своем творчестве ты просто не можешь солгать. Так что мы всегда выдавали песни, отражавшие нашу жизнь, и «Холодная индейка» тоже отражала нашу жизнь. А такие вещи всегда доставляют неприятности. Я хочу сказать...
Энди Пиблз: Честность — не всегда лучшая политика.
Джон: Похоже, что так. Но все же я предпочитаю честность. Потому что труднее жить во лжи, чем в заботах физического порядка, которые доставляет окружающий мир. Иначе возникнут внутренние проблемы. Очень легко обмануть или одурачить себя. Нам всем это прекрасно удается. Так что ты даже не понимаешь, что делаешь. Но за это приходится расплачиваться иной ценой. Как у Оскара Уайлда — стареющее лицо на портрете. Вроде этого.
Йоко: И начиная где-то с «Холодной индейки» нам пришлось расплачиваться за свою честность.
Джон: Да, по старой системе. Ты знаешь, я даже не смогу подсчитать английские деньги.
Энди Пиблз: Правда?
Джон: И с трудом разбираюсь в размене американских денег. Знаю, есть 25 центов. A во всех никелях (монета в 5 центов — прим. пер.), во всей этой мелочи никак не могу разобраться, так что... если бы я вернулся в Англию, то не знал бы, что... как купить вещь или заплатить за нее. Я понятия не имею, о чем они говорят. Когда я уезжал, была еще старая система.
Энди Пиблз: О… да, я мог бы часами рассказывать тебе о переходе на десятичную монетную систему, но лучше не буду. По-моему, всех нас там здорово надули.
Джон: Да, вас надули. Это точно.
Энди Пиблз: Перед самым рождеством 1969-го вы выступили в Лондоне с Плэстик Оно Бэнд, в составе которого были Джордж Харрисон, Билли Престон — один из моих любимцев — и покойный Кит Мун, благослови его господь, — удивительный парень.
Джон: Да, и вся группа Бонни и Делани.
Энди Пиблз: Верно.
Джон: Забавно, мы говорили об этом вчера.
Йоко: М-м-м. Ах да, верно.
Джон: Это был концерт «Унисеф».
Йоко: Удивительно, что его записали. Я его помню.
Джон: Как здорово, что кто-то еще помнит его. Ведь... мы давали представление, и Джордж, и Бонни и Делани, и все эти... приехал Билли со всей толпой. Они только что вернулись из Швеции, и Джордж играл роль «человека-невидимки» в группе Бонни и Делани, как и Эрик Клептон, чтобы снять гнет славы. И все они приехали, и словно повторился концерт в Торонто. Я сказал: включитесь? Они сказали: ладно, что ты будешь играть? Я ответил: послушайте, может быть, сделаем блюз или что-нибудь новое, «Холодную индейку», в которой три аккорда, и Эрик знал эту вещь. И «Не волнуйся, Киоко», в которой три аккорда, рифф. Надо просто подхватить рифф Йоко и держать его. И шоу было фантастическое. Не думаю, что оно записано. Фантастическое шоу.
Йоко: Очень тяжелое.
Джон: Очень тяжелое.
Энди Пиблз: Я думаю… я думал так.
Йоко: Я думала, оно записано...
Джон: Разве?
Энди Пиблз: Оно появилось спустя три года на альбоме «Когда-то в Нью-Йорке» («Sometime In N.Y.C.»), разве нет?
Джон: О, виноват... я не настолько умен...
Йоко: Альбом «Когда-то в Нью-Йорке» был не особенно популярен, потому что в нем была такая тяжелая пьеса...
Джон: Шоу было тяжелое, и многие зрители уходили. Но те, что остались — были в трансе. Все они глядели в будущее, ведь это было одно из первых шоу настоящего тяжелого рока. У нас была очень хорошая группа, которую собрали Джон и Йоко. И меня постоянно преследует мысль, что некоторые из тех ребят были очень молоды; это был концерт «унисеф» — некоторые из тех ребят сформировали позже эти странные группы. Ведь тогда у сцены сгрудилось около двухсот ребят по 13, 14,15 лет — они смотрели на Йоко, они смотрели, как мы исполняем «Не волнуйся, Киоко» — это была вершина. Оттуда все пошло, с того вечера. И я часто думаю — мне интересно... понимаешь, я слышу отголоски наших ранних вещей во многих материалах панковской новой волны. И я… мне приятно, нам обоим приятно. Я думаю ... я уверен... мне бы хотелось узнать, были ли они среди зрителей? И сформировал ли кто-нибудь группу в Лондоне, потому что, похоже... чертовски похоже на это.
Энди Пиблз: Интересная мысль. Эрика Клэптона, по-моему, объявили в афишах как Дерека Клептоу. Могу представить, какие тогда были сложности с контрактами.
Джон: Граммофонные компании всегда хотят полностью завладеть твоей головой, телом и душой. В контрактах на запись обычно всегда говорится, что все... все твои слова тоже принадлежат им. Так что все те ленты для ВВС с нашими интервью — официально считается, что они принадлежат И-Эм-Ай, на клочке бумаги. Верно. Каждое интервью, каждое... все.
Энди Пиблз: Верно. Декабрь 1970-го, альбом «Плэстик Оно Бэнд» («Plastic Ono Band»), получивший очень хорошие отзывы, не так ли? И, по-моему, люди…
Джон: Да. «Мать» (Mother). Мы записали два альбома… один — Йоко, другой — я. Знаешь, чем мы занимались в прошлый вечер? Мы слушали альбом Йоко «Плэстик Оно Бэнд». Первая вещь называется «Почему» (Why). Это был первый рок-н-ролл, который мы исполнили фактически с первого подхода — Ринго, Клаус, я на гитаре и Йоко пела. Мы даже не знали, где вступит голос Йоко и закончится вступление моей гитары. Но ты сможешь разобрать. И мы проиграли эту вещь прошлым вечером для... для Джека Дугласа...
Йоко: Знаешь, это очень странно — ведь Джон в известном смысле таков, каков он есть. Он просто играет, и его игра на гитаре в авангардном стиле была действительно авангардной, и мы оба страдали, потому что люди не ценили того, что мы делали. Но Джон, как авангардный гитарист, страдал и говорил: да, мне хочется, чтобы кто-нибудь отметил мою работу. И если ты вернешься, если кому-то интересно, вернись к «Плэстик Оно Бэнд», к этому альбому и его игре на гитаре — кто-то должен отметить это, потому что материал просто фантастический.
Джон: Спасибо, мать. Они увидят. Мы переиздадим записи. (Смех.)
Энди Пиблз: Продюсировано Джоном, Йоко и Филом Спектором.
Джон: Да, конечно.
Энди Пиблз: И этo был первый официальный альбом сольный.
Джон: Да. Да, да.
Энди Пиблз: И наконец-то вы были самими собой, без всяких оговорок, так сказать.
Джон: Да... приятно было делать это, и опять же минимализм. Я хочу сказать, что не было никакого наложения. Просто моя гитара, бас и ударные — или мой рояль, бас и ударные. И если ты помнишь, в начале «Матери» (Mother), первая... в начале альбома бьет колокол: бом... бом... бом... Это церковный колокол, я замедлил его до тридцати трех, так что стало похоже на фильм ужасов — путешествие в фрейдистскую проблему матери-отца под похоронный звон колокола. А если ты послушаешь начало «удвоенной фантазии» — ты услышишь «Динь… Динь... Динь...»
Энди Пиблз: Я как раз подумал…
Джон: Йоко называет его своим «волшебным колокольчиком». Она. звонит в него и загадывает желание или еще что-то, что она может объяснить сама на этом уровне; и я вставил этот колокольчик в «удвоенную фантазию», чтобы показать сходство и разницу долгого, долгого путешествия от «Матери» до «Начиная заново» (Startin' Over).
Энди Пиблз: Мы вернемся к этому позже. Насколько я помню, «Роллинг Стоун» оценил этот альбом в пять звездочек.
Джон: О, неужели?
Энди Пиблз: А критики говорили: Как весь зачаточный рок, он стоит вне времени по своей концепции». Такие цитаты тебе по душе?
Джон:Это… это лучше, чем засранец или... (Смех.) Виноват. Я не знаю, что еще можно говорить по-английски. Я слышал все это — в Англии по ТВ можно говорить что угодно, а по радио — не уверен. Но этот альбом также называли упрощенческим и нескромным.
Йоко: Нет, я так не считаю. Не упрощенческий, правда? Нет, все в порядке.
Джон: Было там… Я никогда не забуду одного грязного слова, моя дорогая. «Нескромный» — это значит, что ты говоришь о себе. И, как я...
Йоко: А о чем еще говорить?
Джон: ... прошлым вечером я опять говорил об этом. Кто-то назвал наш фильм «Представьте себе» (Imagine) нескромным. И потом было замечание об упрощенности и нескромности в отношении «удвоенной фантазии». Я где-то оправдывался такими словами: если бы мы подписались псевдонимами и назвали альбом «Томми», «Рок-оперой», или придумали Зигги Стардаста и Сейди Глатц, и спели то же самое, но только от третьего лица — тогда альбом стал бы кое для кого более угодным. Но оттого, что мы не надели масок — я имею в виду эту губную помаду и клоунский грим — мы не надели масок, но мы играли... можно сравнить это с системой Станиславского, скажем, когда играет Оливье — он становится кем-то другим. А когда, скажем играет Марлон Брандо или ему подобные актеры — они остаются самими собой, хотя они — не они. И те и другие… я не хочу сказать, что кто-то лучше другого. Но Марлона Брандо можно назвать нескромным, а Оливье можно назвать скромным. Для меня это равноправные вещи. Просто мы предпочитаем пользоваться не гримом, а самими собой. Однако, существует определенная дистанция между тем, что говорится в пластинках или песнях, и нашим подлинным «я».
Йоко: И это признак очень извращенного общества...
Джон: Ох, хорошо...
Йоко: ... в котором откровенность считается чем-то постыдным. И быть самим собой почти неприлично. Надо притворяться кем-то другим. И это не очень...
Джон: Интересно...
Йоко: ... интересно. Так что мы… по-моему, мы откровенны в силу нашего бездействия. Понимаешь? Другими словами, мы просто не можем быть иными. Поэтому мы… мы таковы.
Джон: Я мог бы быть ковбоем. (Смех.)
Энди Пиблз: Джон, вам помогал Фил Спектор. По-моему, тот, кого ты очень любишь, или...
Джон: Да. Я очень люблю его работу. Но не его лично... понимаешь, я не помешан на этом. Но, конечно, с Филом приятно работать, я всегда восхищался им, и он привнес многое. Он привнес «спектровский» оттенок. Но, разумеется, если послушать «Джон Леннон Плэстик Оно» или «Йоко Оно Плэстик Оно» — он принимал участие в обоих альбомах — и работы Фила Спектора, то разница будет огромная. Мы никогда не давали ему волю, но позволяли ему развернуться. Иначе он все делал бы сам...
Энди Пиблз: Он хотел... он хотел этого в то время?
Джон: Он всегда хочет. У него жуткое эго. Он относится к музыкантам, как кинорежиссер к актерам, словно к мусору...
Йоко: Как к консервам.
Джон: ... как к консервам — использовал и выбросил. Он рад похоронить музыканта, и главное для нашего Фила — продукция. Но мы не позволили ему проделать это с нами. Так что на этом уровне все было прекрасно, потому что мы использовали то, что считали... его удивительный слух к поп-музыке и звучанию, не допуская, чтобы оно стало (низким голосом) «спекторовским»... знаешь, тысячи кастаньет...
Энди Пиблз: Стена звука.
Джон: Стена... Мы не хотели стену звука.
Энди Пиблз: Нет, нет, верно.
Джон: Но нам нужен был внешний импульс.
Энди Пиблз: «Песня бога» (God's Song). Критики говорили: пение в последней строфе — одно из красивейших во всем роке, не помню, где я это вычитал. Я даже записал эту фразу.
Джон: Кто этот замечательный…
Йоко: Большое спасибо.
Джон: Где его найти, когда он нам понадобится? Ты знаешь, кто он? Я хочу послать ему открытку.
Энди Пиблз: Мы… я просматривал кое-какие записи, и наткнулся случайно на эту цитату.
Джон: О, правильно. Именно так, я не верю в...
Йоко: Может быть, они переслали нам эту заметку.
Джон: Да, вероятно, она есть в нашей картотеке.
Йоко: Или что-то вроде...
Энди Пиблз: У вас есть картотека?
Джон: О, мы храним вое вырезки из газет и журналов. Опять же, не знаю почему, но вчера вечером мы говорили обо всем этом. Мы записывали диско-рок, который проиграли тебе чуть раньше, если хочешь, можешь упомянуть об этом, смотри сам. Но вернемся назад и вспомним, чем мы занимались и что сделали, и... Ты склонен больше напоминать о шпильках критиков, нежели о похвалах. Вот почему я смотрю на тебя… как на… Кому-то понравилось? У меня было такое впечатление, что все ненавидят эту пластинку, и что к ней стали относиться хорошо спустя лишь лет восемь, когда... когда о моих последующих работах начали говорить, что они не так хороши, как «Плэстик Оно Бэнд».
Энди Пиблз: 1970-й; идем дальше — февраль, «Мгновенная карма», вошедшая в пятерку лучших и здесь и там, вернее, я говорю «здесь», потому что мы находимся здесь, в Америке, и здесь в Америке, и в Британии. И ты даже выступил в передаче «Самые популярные» (Top Of The Pops). Это было первое выступление человека, связанного с Битлз, после довольно продолжительного перерыва, не так ли?
Джон: Это было замечательно. Люблю быть первым. Мы говорили об этом прошлым вечером — поразительно.
Энди Пиблз: Что ты чувствовал, выступая в «Самых популярных»?
Джон: О, это было замечательно. Мне нравится это, ты знаешь. Я скучаю по... опять же, сегодня я говорил с Йоко о «Пещере», потому что сегодня у нашего дома стояли две девушки — они околачивается здесь уже пять лет, на протяжении всего так называемого «пробела», когда я не... меня считали заживо погребенным, как Говарда Хьюза. Ты знаешь, я разговаривал с ними, я говорил им: эй, я видел, как вы носитесь по парку (дом, в котором жил Леннон, приминает к Центральному парку — прим. пер.), и все такое. И когда мы садились в машину, я сказал Йоко, что это напоминает «Пещеру» — именно там мы общались... мы были рядом с фанами… они стояли у входа, когда мы приходили, днем, и говорили: «Эй, Джон, не споете ли вы «Милую шестнадцатилетку» (Sweet Little Sixteen) для Марджи и Пам?» На этом уровне. Вот этого мне и не достает — прямого общения, когда можно поговорить с аудиторией. И занимаешься предприятиями вроде Мадисон-сквера, стадиона.«Ши», где надо переигрывать. Надо играть, словно актеры драмы 18 века, а я люблю прямое общение. Вот почему я люблю также и радио. И я наслаждался «Мгновенной кармой» наживо — или же была лента с записью «живого» вокала, — а она сидит и просто вяжет шарф. И на следующий день появились отзывы: «Как она смеет сидеть и вязать?!» Но мы мотели быть вместе, и ее вклад в это событие, вместо дымовой шашки или цветного освещения, психоделического освещения — всего лишь вязание. Понимаешь? И — «Что они делают?» Есть фильм об этом — хотелось бы достать его.
Йоко: Бесцельное вязание, понимаешь. Вязать очень интересно. Это почти как вязание паутины, что ли, паутины разума и ворсе такое. В этом определенно что-то есть.
Джон: Я думаю, это разновидность медитации, это...
Энди Пиблз: Да, я пробовал и потерпел полный провал. Не будем углубляться в это. Я не способен на...
Джон: Я занимался вышивкой. Тетушка научила меня вышивать цветочки.
Энди Пиблз: «Мать» была издана в США в 1971-ом в виде сингла, а в Британии — нет.
Джон: Не знаю, почему. Не могу вспомнить. Видимо, я счел, что как сингл она не будет иметь успеха в Англии, вот и все.
Энди Пиблз: Имел ли ты полный контроль над своей продукцией в те дни, Джон?
Йоко: Нет вовсе нет.
Джон: Мы во многом решали, что издать и что нет. Нам все время приходилось бороться с компанией…
Йоко: …это правда. Нет, нам приходилось бороться немного…
Джон: Например, с проектом «Живого мира» (имеется в виду альбом — прим. пер.). Они не хотели издавать... или им не понравилась «Холодная индейка». И они не испытывали большого энтузиазма, им не нравился дополнительный битловский материал. Понимаешь, они предпочитали держать нас в коробке. Но на художественном уровне мы контролировали свою продукцию, да. Мы имели... мы даже сами делали конверты, фотографии. Конверт альбома «Представьте себе» Йоко снимала «полароидом».
Энди Пиблз: Могу вообразить, насколько это утомительная процедура — необходимость бороться. Должно быть, она вам здорово докучала.
Джон: Да.
Йоко: Это была некая незримая борьба. Они не говорили в открытую то-то и то-то. Они очень тонко противодействовали.
Джон: Пришлось много побороться за «Двух Девственников». Альбом вышел на несколько месяцев позже. На девять месяцев задержали его выпуск. Джозеф Локвуд был очень хорошем парнем. Но он сидел за. Большим столом во главе И-Эм-Ай вместе с Джоном и Йоко и говорил мне, что сделает все, что в его силах, чтобы помочь нам.
Йоко: Чтобы помешать.
Джон: Нет, нет, чтобы помочь нам поначалу.
Йоко: Разве? Ох.
Джон: Да, ты не шутишь? Чтобы помочь нам выпустить «Двух Девственников», потому что мы объяснили, что значат этот альбом и почему мы занималась им. Потом, когда мы пытались издать его, он разослал всем письма, в которых говорилось: «Не печатайте, не издавайте». Поэтому мы нигде не смогли отпечатать конверт. Альбом должен был выйти раньше на 9 месяцев.