|
Глава 2. Что такое полк С-25. 1. Несколько слов об истории нашего полка. Полк, в котором я служил, 633 зенитно-ракетный полк (в/ч 61978) располагался на первом кольце – теперь это автодорога А-107. Наш полк был образован 14 марта 1953 года, во время моей службы мы отмечали 20-летие полка. По этому случаю готовилась специальная наглядная агитация, отражавшая историю части, в подготовке материалов которой мне удалось участвовать. В связи с этим я имел доступ к некоторым архивным материалам полка, кроме того, у нас были офицеры, служившие в части с момента ее создания. На само празднование были приглашены уже уволившиеся офицеры – ветераны полка. Именно на основе полученной тогда информации я могу судить, как мне кажется, о строительстве комплексов. Кроме того, совсем недавно выяснилось, что моя мать, работая в начале 50-х годов в Подольском энергорайоне Мосэнерго, принимала участие в пусконаладочных работах на подстанциях, строившихся для обеспечения электроснабжения полков С-25. Возможно, и той, что питала нашу часть. Все полки С-25 строились, что называется, по типовым проектам и состояли из четырех объектов: РТЦ (его еще называют ЦРН), стартового дивизиона – у нас он назывался выгоном, в Интернете можно встретить название «елочка» или «решетка», жилого городка и электроподстанции 35/6kV. Подстанции формально относились к Мосэнерго, но строились одновременно с другими объектами полков, теми же силами, и первоначально служили исключительно для электроснабжения этих полков. Во всех полках комплекса состав объектов был одинаков, некоторые отличия были лишь в архитектуре, если к ним применимо это слово. Особенно большие отличия по сравнению с дивизионом нашей части я наблюдал в паре полков второго кольца, которые мне удалось посетить во время службы. Жилые городки – это, пожалуй, единственные объекты, которые отличались друг от друга, хотя первоначально, как я понимаю, они тоже строились по одному проекту. Позже они могли быть значительно перестроены. Более подробно об объектах полков я расскажу ниже. Строительство объектов первого кольца было начато в конце 1950 года, велось оно силами заключенных и, по словам одного из офицеров нашего полка, участвовавшего и в строительстве, с привлечением немецких военнопленных – специалистов-строителей. На первом этапе строились казармы, в которых до окончания строительства проживали заключенные. Это подтверждается тем, что даже во время моей службы часть жилого городка со стороны казарм была обнесена забором высотой порядка пяти метров, на углах которого были видны остатки вышек – почти как на зонах. К сожалению, мне не удалось тогда выяснить, где жили заключенные до постройки казарм. Возможно, это были какие-то другие сооружения, следов от которых ко времени моей службы не осталось. Параллельно велось строительство жилых городков, автодорог, электроподстанций и линий электропередач 35 kV. Строительство самих комплексов, по словам того же офицера, началось несколько позже. Возможно, это было связано с отсутствием на момент начала строительства необходимой документации. По его же словам, строительство объектов второго кольца было начато несколько позже, хотя в литературе указывается, что оба кольца строились одновременно. Косвенно, более позднее строительство полков второго кольца подтверждается тем, что часть их дивизионов выстроена не в полном объеме (сокращено число взводов), в то время как все полки первого кольца имели стандартную конфигурацию, а также то, что оборудование, установленное на дивизионах второго кольца, имеет более поздние даты выпуска. Также на это указывает и то, что до начала 1953 года вводились в строй только электроподстанции первого кольца. Первые офицеры, судя по их воспоминаниям, стали прибывать в часть в начале 1952 года, когда на объектах еще велись строительные работы. К началу марта 1953 года полк был полностью развернут, строительные работы завершены, велся монтаж оборудования и его наладка. В этих работах принимал участие и личный состав части. 14 марта 1953 года полку был присвоен номер и вручено полковое Знамя – этот день и считается днем рождения части. Боевое дежурство в полку, по воспоминаниям офицеров, началось осенью 1953 или 1954 года – здесь они разошлись во мнениях, кроме того, это никак не согласуется с данными, приводимыми в литературе, где временем принятия комплекса на вооружение называется май 1955 год. Тем не менее, в описи документов дежурного взвода первое упоминание о журнале передачи дежурств ПУС датировано, как я помню, 1 января 1954 года. К сожалению, к той части архива полка, где, по моему мнению, мог находиться этот журнал, а также приказы о заступлении на боевое дежурство, меня тогда не допустили. До окончания моей службы полк постоянно находился на боевом дежурстве за исключением периодов стрельб на полигоне. Что касается штатной структуры полка, то, как я помню, она подразделялась на штаб, РТЦ, дивизион, автовзвод, комендантский взвод и хозяйственный взвод. В состав штаба входили: командир полка, начальник штаба и его заместитель, заместители командира полка (замполит, зампотех), и начальники (секретной части, строевой части, КЭЧ, начфин и начмед), главный энергетик, парторг и комсорг части, а также начальник первого отдела (гэбист-особист). У начальников частей штаба было еще какое-то количество подчиненных, в число которых входили как офицеры и сверхсрочники, так и срочники и вольнонаемные, но их должностей я уже не помню. Структуру РТЦ нам приводили только в рамках курса молодого бойца, поэтому она в памяти не отложилась, помню только то, что офицеров было там чуть ли не больше, чем солдат. Дивизион подразделялся на штаб, две батареи и ППР. Штаб дивизиона состоял из командира дивизиона, начальника штаба дивизиона, зампотеха, замполита и писаря. О составе ППР у меня, к сожалению, тоже не осталось воспоминаний. Что касается батарей, то это, пожалуй, единственное, что очень хорошо помню. Итак, каждая батарея состояла из командования (командир батареи, зампотех и замполит), старшины батареи, писаря (каптерщика) и пяти стартовых взводов. Во главе каждого стартового взвода был командир (офицер) и его заместитель (старший сержант), которым подчинялись электрик взвода (рядовой) и два отделения, состоявшие из командира отделения (сержант) и двух расчетов по три человека в каждом. Каждый расчет состоял из старшего номера (ефрейтора) и двух номеров (рядовых). Реально в батарее было по четыре взвода, пятый, хоть формально и существовал, но состоял из всяких подсобных сил: свинарей, строителей и прочей челяди, которую нельзя было показывать в штатном расписании. В боевое же время штатный состав стартовых взводов должен был быть доукомплектован до полного состава, т.е. до трех расчетов в каждом отделении за счет призыва военнослужащих из запаса. Что касается остальных отдельных взводов полка, то их предназначение следует из их названий. В комендантский взвод входили писари штаба, секретчики и контролеры КПП. В состав хозяйственного взвода входили повара, кочегары котельной, электрик городка и другие военнослужащие, обеспечивавшие жизнедеятельность городка. 2. Объекты полков комплекса С-25. 2.1. Жилой городок. Как я уже говорил выше, все объекты полков комплекса строились по стандартным проектам. Это касается и жилых городков, однако, со временем каждый из них в той или иной степени подвергался перестройкам – какие-то здания сносились, какие-то строились. Здесь я постараюсь описать жилой городок нашего полка таким, как я его запомнил, тем более, что описания жилых городков я нигде не встречал. Почти все жилые городки полков комплекса, за редким исключением, строились на удалении от уже существующих населенных пунктов, обычно в лесу, и являлись экстерриториальными образованиями, подчинявшимися только соответствующим воинским квартирно-эксплуатационным частям. Первоначально все они обносились забором, защищавшим от проникновения на их территорию посторонних лиц. Со временем, правда, эта ограда ветшала и, на примере нашего городка, могу сказать, что большому счету уже не выполняла своих функций, особенно со стороны т.н. гражданского городка. Правда, со стороны казарм во время моей службы еще оставался глухой забор высотой порядка пяти метров, по верху которого была натянута колючая проволока, на углах которого виднелись остатки полуразвалившихся вышек. Возможно, этот забор еще оставался со времени строительства городка. Большинство городков назывались именами писателей либо других выдающихся деятелей, однако, ни на одной карте их не было. Название почтового отделения, которое было в каждом таком городке, тоже не совпадало с его официальным названием. Это создавало большие трудности, например, в случае, если родители хотели посетить своих чад, проходивших службу в этих воинских частях, поскольку даже райисполкомах, зачастую, не могли сказать, где находится тот или иной военный городок. Тем не менее, каждый такой городок имел хорошую автобусную связь если не с Москвой, то с ближайшей железнодорожной станцией либо с райцентром. До нашего городка автобус ходил от метро «Калужская» (позже, по моему, от «Теплого стана») через каждые час-два. Как и любой военный городок, наш городок начинался с КПП, где несли круглосуточную службу солдаты-контролеры из комендантского взвода. Ко времени прибытия рейсового автобуса туда обычно подходил и дежурный по части. Пропускной режим был довольно строгий: не смотря на то, что в части все друг друга знали, контролеры всегда требовали предъявления пропуска, за исключением случаев, когда подразделения выходили строем, но и в этом случае в журнале дежурства делалась запись о наименовании подразделения и количестве человек в строю. Позади дежурного помещения в КПП находилась небольшая комната свиданий, где приезжавшие родственники и знакомые могли встретиться с военнослужащими. Проход посторонних на территорию части осуществлялся только на основании специального пропуска, выписывавшегося командиром части или одним из его заместителей. Все эти строгости действовали только на КПП. Реально же на территорию городка можно было пройти свободно со стороны жилых домов офицерского состава – этими проходами пользовались как жители нашего городка, так и жители окрестных деревень, особенно мальчишки. От ворот КПП шла прямая дорога, делившая, по сути, жилой городок на две части: справа от нее оставались строения, относившиеся непосредственно к воинской части, слева – жилой городок офицерского состава, мы его называли гражданским городком. Сразу за воротами КПП справа располагалось караульное помещение, совмещенное с гауптвахтой. Караульное помещение внешне напоминало небольшой особнячок. Внутри находилось несколько помещений: комната отдыха бодрствующей смены – это было, пожалуй, самое большое помещение, комната начальника караула, комната отдыха, сушилка, туалет и две камеры гауптвахты. В комнате начальника караула стояла обычная койка и маленький стол с телефоном, туда же была выведена сигнализация. Реально сигнализацией был оборудован лишь склад оружия, все остальные точки (пост у Знамени части, КПП и несколько точек у складов) были оборудованы кнопками. В комнате отдыха стояли деревянные топчаны, окна были постоянно закрыты ставнями. Камеры представляли собой узкие помещения, к стенам которых были привинчены деревянные топчаны, напоминавшие полки плацкартных вагонов. Днем они поднимались и запирались на замок. Разговаривать с арестованными, а тем более выпускать их из камер, за исключением случаев вывода их на работы, было строжайше запрещено, однако эти запреты, в общем-то, не выполнялись. Да и случаев помещения на гауптвахту были единицы. В конце моей службы всех провинившихся стали отправлять на гарнизонную гауптвахту, находившуюся на 45-м километре Калужского шоссе, где охрану несли морские пехотинцы, обычно участвовавшие в парадах на Красной площади. По словам побывавших там, это было сущим адом – за неделю ребята там теряли до пяти килограммов веса и напрочь снашивали сапоги. За караульным помещением вправо отходила дорога, которая вела к запасным воротам автопарка и к т.н. хозяйственному двору. Вдоль этой дороги справа было здание котельной, в котором располагались также баня и прачечная, далее вдоль нее по обеим сторонам были различные склады, в основном представлявшие собой сколоченные из досок деревянные пакгаузы. Вдали хозяйственного двора находились свинарник и телятник – места «ссылки» провинившихся военнослужащих, а также теплицы – предмет гордости одного из прапорщиков. Пройдя далее по главной дороге, попадали на перекресток, вправо уходила дорога в автопарк, влево – в жилой городок. По пути в автопарк слева был вход в почтовое отделение, занимавшее небольшое помещение в торце здания штаба, далее располагался плац, за ним – казарма РТЦ, в левом крыле которой находилась библиотека. Справа от этой дороги также располагались склады, далее, не доходя автопарка – офицерская столовая, которая также выполняла функции солдатской чайной. Это здание, по всей видимости, было построено значительно позже, поскольку внешне напоминало «стекляшку». Позади нее был капитальный, красного кирпича, склад вооружения, где хранилось стрелковое оружие. Далее по главной дороге справа находилось здание штаба, а напротив него, слева – хоккейная коробка, в летнее время на ней оборудовали волейбольную площадку. С обеих сторон дороги вдоль штаба росли красивые высокие лиственницы, однако, когда я посетил часть в 1976 году, оказалось, что по приказу нового командира части полковника Иванова, они все были спилены, остались лишь пни. За штабом главная дорога упиралась в спортивный городок, включавший в себя и футбольное поле, налево шла вторая дорога в жилой городок, справа от нее, за футбольным полем было большое здание клуба; направо – к солдатской столовой, располагавшейся напротив плаца. Позади столовой, тылом к футбольному полю, стояла казарма второй батарей, напротив нее – наша казарма – первой батареи. Все казармы и здание штаба были деревянные, сложенные из бруса и оштукатурены. Вход в казармах располагался в середине здания и был оформлен как открытая веранда, входные двери были двустворчатые, вторую створку открывали обычно при объявлении тревоги. От входной двери шел небольшой коридор, прямо напротив которого располагалась тумбочка дневального и телефон, сверху – звонок громкого боя, оповещавший о тревоге. Вправо и влево отходил довольно широкий коридор, где обычно проводилась проверка личного состава, покрытый кафельной плиткой. В концах этого коридора располагались жилые помещения. В нашей казарме и казарме РТЦ было только по одному жилому помещению – в правом конце коридора, в левом конце коридора у нас был спортивный зал, а в казарме РТЦ – глухая стена, за ней была библиотека. В казарме второй батареи справа было жилое помещение второй батареи, слева – хозяйственных взводов. По бокам коридора со стороны входа были учебные классы и ленинская комната, с противоположной стороны – каптерка, бытовая комната, умывальник с туалетом, оружейная комната. В нашей казарме еще две комнаты были отведены штабу дивизиона. Здание штаба имело почти такую же планировку за исключением того, что там отсутствовали жилые помещения, коридоры были значительно уже и покрыты линолеумом, по сторонам коридоров располагались кабинеты. Сразу слева у входа располагалось помещение дежурного, отделявшееся от коридора большим окном, прямо напротив входа стояло Знамя полка, охранявшееся караульным. Позади нашей казармы, в углу, располагался небольшой чистенький деревянный домик, где находился лазарет. Между лазаретом и автопарком, позади казарм, были оборудованы полосы препятствий. Та часть жилого городка, где жили офицеры, начиналась тоже сразу за КПП. Напротив караульного помещения, один за другим стояли два т.н. ДОСа (дома офицерского состава) – двухэтажные каменные дома по два подъезда в каждом, по-моему, на восемь квартир каждый. В первом из них проживали старшие офицеры, включая командира части, во втором располагалось офицерское общежитие и коммунальные квартиры. Позади ДОСов был пруд, оборудованный купальней, за прудом – магазин Военторга. Между двух дорог, за хоккейной площадкой, и позади клуба располагались щитовые, т.н. «финские», домики на два входа каждый – там проживала основная масса офицеров и прапорщиков. По большей части одна семья занимала полдома, однако, в нескольких домиках семьям отводилось лишь по комнате. Эти домики были с печным отоплением и без удобств – туалеты были на улице. Уже тогда они были полностью амортизированы, во многих из них полы проваливались и текли крыши – нас часто направляли туда для проведения срочного ремонта, который выполнялся с использованием подручных средств. Позади футбольного поля, в лесу, метрах в ста от забора, находилось стрельбище. Для прохода туда в заборе имелась дверь. В начале моей службы она запиралась на висячий замок, ключ от которого был у дежурного по полку. Позже замок куда-то исчез и проход туда был свободный. Стрельбище было вытянуто вдоль забора в направлении на север, на дальнем его краю был сравнительно высокий бруствер, поверх которого было навалено еще порядка двух метров бревен. Тем не менее, однажды, когда туда привезли стрелять стойбатовцев, пули на излете попадали точно на дежурные взвода дивизиона. На самом стрельбище были хорошо оборудованные стрелковые позиции, установлены около десяти различных электромеханических мишеней. 2.2. РТЦ. Об РТЦ, или как его еще называют, ЦРН, и в литературе, и в Интернете, написано довольно много. Поэтому остановлюсь только на некоторых моментах, которые, на мой взгляд, остались неосвещенными. Скажу сразу, что на РТЦ я был всего пару раз, в связи с чем лишь кратко опишу то, что осталось в памяти. Комплекс сооружений РТЦ располагался ближе всего к кольцевой дороге, хотя и не был с нее виден. До жилого городка от него было чуть более двух километров. По периметру он был окружен забором из колючей проволоки, был ли он оборудован сигнализацией наподобие тому, что было в дивизионе, сказать не могу. На въезде на территорию РТЦ находился КПП, дорога от которого вела к входу в чуть заглубленный большой бункер, являвшийся главным объектом комплекса. Рядом с ним находилось топливохранилище – две закопанные в землю цистерны, вмещавшие несколько тонн солярки, – для питания дизельной электростанции и резервуар с водой, использовавшейся для охлаждения оборудования. Справа, чуть в стороне, располагалась казарма дежурной смены, за ней – здание радиотехнических мастерских и склада. Кроме того, на территории было несколько вышек, на которых несли службу наряды из состава дежурной смены. Внешне бункер РТЦ казался не особенно большим, поражали скорее антенны, находившиеся, если смотреть с дороги, слева от него. До этого я был хорошо знаком с различными типами РЛС, однако такие антенны я встретил впервые, в начале для меня был даже не понятен принцип их работы. Внутри бункер РТЦ был очень даже впечатляющим, особенно помещение командного пункта полка с планшетом боевой обстановки. Кроме этого в бункере находился центральный узел связи полка, аккумуляторная, распредустройство 6kV, дизельная электростанция и целый ряд других помещений. Распредустройство было расположено в отдельном помещении, за металлической дверью, запиравшейся на замок и опечатывавшейся печатью. Оно состояло из шести ячеек, отделявшихся друг от друга металлической сеткой и закрывавшихся дверьми, все ячейки соединялись между собой 6kV алюминиевыми шинами. В первые две ячейки подводились фидеры от подстанции 35/6kV Мосэнерго (основной и резервный), от двух следующих питание подавалось на дивизион, в пятой был установлен трансформатор 6 kV/230V 320kVA , питавший оборудование РТЦ, из последней ячейки отходил фидер, питавший жилой городок. В дизельной электростанции, которая тоже находилась в отдельном пемещении, было установлено три (если не четыре – точно уже не помню) танковых дизеля с генераторами, по-моему, по 200kVA каждый. Генераторы запускались автоматически при пропадании питающего напряжения от сети Мосэнерго, а также вручную при объявлении тревоги – в этом случае они находились в т.н. горячем резерве. Отдельно хочется обратить внимание на грубую, на мой взгляд, ошибку, часто встречающуюся в Интернете и, к сожалению, кое-где в литературе: будто на комплексе С-25 наведение ракет на цели осуществлялось с использованием вычислительных машин (указываются ЭВМ БЭСМ и даже БЭСМ-6). Должен огорчить этих авторов – в то время вычислительная техника в современном ее понимании (цифровые ЭВМ) находилась еще в зачаточном состоянии. ЭВМ БЭСМ была действительно создана в 1952 году, но существовала в единственном экземпляре, поэтому, никак не могла быть использована в комплексе С-25. Первоначально, как нам рассказывали, для наведения ракет использовались т.н. «синусно-косинусные машины» на базе сельсинов – с ними я был уже знаком по другим РЛС. В дальнейшем, ввиду их инерционности, они были заменены электронными счетно-решающими приборами, работавшими на радиолампах. На мой взгляд, эти приборы представляли собой скорее аналоговые вычислительные машины, поскольку цифровая вычислительная техника в то время находилась в зачаточном состоянии. Их основной задачей была выработка т.н. сигналов рассогласования по азимуту и углу места между целью и наводимой ракетой – чем больше разность в соответствующих отсчетах – тем больше уровень сигнала, передававшегося на борт ракеты для управления соответствующими рулями. Таких приборов было 20 – по одному на каждую сопровождаемую цель. 2.3. Стартовый дивизион. Дивизион располагался километрах в трех от жилого городка, если идти по дороге, однако от одного КПП до другого через лес была протоптана тропа, сокращавшая это расстояние почти вдвое. Официально пользоваться этой тропой было запрещено, но, не смотря на все запреты, офицеры, да и мы тоже, пользовались ею, когда на КПП городка не было никого из старших офицеров. Со стороны подъездной дороги дивизион выглядел как обычная территория воинской части: глухой забор, поверх которого была натянута колючая проволока, КПП и железные ворота со звездами. Забор был только со стороны подъездной дороги, вся же территория дивизиона была окружена ограждением из колючей проволоки, представлявшей собой охранную систему, о которой расскажу несколько ниже. Лес вдоль ее наружной стороны был вырублен метров на десять, создавая хорошо просматриваемую зону. С внутренней ее стороны проходили т.н. вывозные дороги, отделявшиеся от нее довольно глубокими кюветами. Трава вдоль ограды выкашивалась, чтобы избежать ложных срабатываний охранной сигнализации. Первоначально дивизион окружали еще два ряда колючей проволоки, находившиеся друг от друга на расстоянии порядка двадцати метров, однако ко времени моей службы они уже почти сгнили, тем не менее, кое-где в лесу еще встречались проржавевшие предупреждающие таблички: «Запретная зона! Стреляют!». Перед КПП у дороги находился небольшой железобетонный ДОТ. Сразу за воротами справа был бункер командного пункта дивизиона – несколько заглубленный и состоявший где-то из трех-четырех помещений, включая узел связи дивизиона. Наверху у него располагался железобетонный наблюдательный пункт, предназначавшийся для наблюдения за воздушной обстановкой, подвозом ракет и их стартами. Далее находилось здание ППР, похожее на гараж, в котором стояли топливозаправщики, водообмывщик (его еще называли «самовар», поскольку он мог нагревать перевозимую воду), компрессор и дежурные тягачи. В боевой обстановке в нем должна была производиться подготовка ракет перед их отправкой на позиции – проверка их оборудования и установка радиовзрывателей. В правой части здания в отдельном помещении находилась подстанция 6 kV , состоявшая из трех ячеек – в первую из них подходил кабель 6 kV из РТЦ, из второй отходил кабель на распредустройство шестого взвода, в третьей был установлен трансформатор 30 kVA, питавший ППР и командный пункт дивизиона. Позади здания ППР располагалась казарма ППР. Перед зданием ППР, сразу за КПП была сравнительно большая площадка приемки ракет. Прямо от ворот шла центральная дорога длиной порядка полутора километров, делившая дивизион пополам – слева были позиции первой батареи, справа – второй. По этой дороге производилась доставка ракет на стартовые позиции. От нее на каждую батарею отходило по одиннадцать дорог. Первые, если смотреть от КПП, были выходы вывозных дорог – по ним с позиций должны были возвращаться тягачи, остальные десять – «каналы» – вели непосредственно к стартовым позициям и выходили на вывозные дороги, проходившие по периметру дивизиона. У каждой из тех дорог, что вели к позициям, стояли указатели, обозначавшие номер канала, состоявшего их двух цифр, например, 13 - 21. Первая, как я предполагаю, была условным номером полка, вторая – указывала номер канала. Если смотреть со стороны КПП, налево уходили дороги с номерами 11, 21, 12, 22, 13, 23, 14, 24, 15 и 25; направо – 41, 31, 42, 32, 43, 33, 44, 34, 45, 35. По все видимости, первое число здесь означает номер канала управления РТЦ. На каждой из этих дорог находилось по три стартовых позиции, нумерация позиций начиналась со стороны главной дороги. Канальные дороги попарно относилась к одному взводу, между ними, на уровне вторых позиций, находился бункер управления взвода, к которому от каждой их дорог взвода вели асфальтированные дорожки. На вывозной дороге второй батареи, недалеко от ППР, располагались заправочные площадки ракет, где их при необходимости заправляли топливом и окислителем. Каждая из них представляла собой эстакаду высотой чуть больше метра – чтобы был удобный доступ к заправочным горловинам ракеты, находившейся на ТЗМ. Сверху был оборудован навес для защиты от осадков. Площадки для заправки топливом и окислителем были разнесены друг от друга метров на двадцать. Рядом с каждой из площадок, ближе к лесу, в землю были врыты по две емкости (цистерны), где хранились запасы каждого из компонентов. Как я помню, одна из них содержала учебный компонент, которым пользовались на тренировках, другая – боевой – эти емкости были всегда опечатаны. Вообще-то, как нам говорили, ракеты должны были приходить с базы уже в заправленном состоянии, поскольку, как я помню, запасов, хранившихся на дивизионе, могло хватить для заправки лишь нескольких бортов. Тем не менее, все стартовые расчеты постоянно проводили тренировки по заправке ракет. В середине дивизиона, слева от центральной дороги, была казарма дежурных взводов, где во время несения дежурства жил личный состав – по одному взводу от каждой батареи, включая офицеров – командиров взводов. Казарма, в отличие от тех, что были в городке, была кирпичной, и строилась, по-видимому, значительно позже основных объектов дивизиона силами военнослужащих, поскольку качество ее строительства было значительно хуже. Вход в казарму был со стороны дороги посередине здания, на входе была небольшая застекленная веранда. За входной дверью был небольшой коридор, где стоял дневальный, сразу за входной дверью справа была дверь в бытовку, в ней слева была дверь в каптерку. В коридоре слева была дверь в жилое помещение дежурных офицеров – небольшую комнату, где помещались две койки и стол, прямо была дверь в жилое помещение личного состава, занимавшее основную площадь казармы. В правом углу его была дверь в столовую, соединявшуюся окном с раздаткой, вход в которую был с правого торца здания. В раздатке стоял металлический раздаточный стол, ванна посудомойки и электроплита, служившая для подогрева пищи и воды для мытья посуды. В середине правой стены жилого помещения был проход в умывальное помещение, вверху его была дверка в сушилку. Часть жилого помещения справа была огорожена металлической решеткой – там располагалась оружейная комната. В левом дальнем углу жилого помещения была дверь в Ленинскую комнату. Окна Ленинской и офицерской комнат, а также бытовки и столовой, выходили на дорогу. Казарма отапливалась водяным котлом, топившимся углем, вход в кочегарку был с правого торца здания рядом со входом в раздатку. Особого тепла котел, правда, не давал ввиду неправильной конструкции отопительной системы, хотя угля на отопление не жалели, – зимой температура в казарме редко поднималась выше десяти-двенадцати градусов. На чердаке казармы был установлен металлический бак для воды, объемом, наверно, 2 – 3 кубометра, воду привозили из городка на водообмывщике, справа от входа в казарму была выведена специальная труба, использовавшаяся для заполнения этого бака. Туалет («типа сортир») находился на некотором отдалении позади казармы. Сзади казармы располагался и хорошо оборудованный спортивный городок, включавший в себя волейбольную и футбольную площадки. Пищу для дежурных взводов привозили тоже из городка на машинах, обычно на хлабовозке, в термосах, для офицеров – отдельно. В холодное время перед раздачей ее приходилось зачастую разогревать на плите. Почта также доставлялась этими же машинами. Почему-то к машинам, привозившим пищу, прикрепилось название «самолет», о его прибытии на дивизион дежурный по КПП всегда сообщал по телефону. У дальней дороги десятого взвода (с номером 35) было здание химсклада, где хранились дезактивационные реактивы на случай ликвидации аварийных проливов топлива и окислителя. В этом же здании, в другом помещении, хранился ЗИП дивизиона. Насколько я помню, для ПУСов ЗИПа на дивизионе не было за исключением лампочек и прочей мелочи. При необходимости все ремонтные работы на ПУСах выполняли представители завода-изготовителя. Каждый из взводов дивизиона, а их в стандартной конфигурации было десять, включал в себя бункер управления, две дороги (канала) и шесть стартовых позиций – по три на каждой дороге. Вокруг бункеров были выкопаны дренажные канавы, кроме того, рядом с каждым из бункеров были небольшие пруды – по всей видимости, за счет выемки земли, шедшей на засыпку бункеров. Купаться в них было нельзя из-за их заболоченности, однако в них водилась рыба, а на берегах некоторых из них селились утки. Также рядом с бункерами были оборудованы туалеты. Внешне все взвода дивизиона были одинаковыми, однако, в каждом полку был один взвод, с позиций которого можно было запускать ракеты с ядерной боеголовкой – у нас это был пятый взвод, на котором как раз мне и пришлось служить. Он отличался от других оборудованием, хотя эти отличия и внешне были малозаметны – несколько иначе выглядел ПУС, установленный в бункере, и кабель-мачты стартовых позиций были несколько другие. Сейчас уже не помню, можно ли было с него запускать обычные ракеты или нет, но на полигоне он был единственным взводом, с которого не выполнялись боевые пуски. Бункер представлял собой незаглубленное железобетонное сооружение, засыпанное землей. Официально он назывался укрытием. Он состоял из трех помещений: коридора, командного отсека и распредустройства 6kV. Исключение на нашем дивизионе составлял только бункер шестого взвода – у него с противоположной стороны от командного отсека было еще выстроено помещение для отдыха личного состава – большое помещение, оборудованное деревянными трехэтажными нарами, а также туалеты. Строительство такого же помещения было начато и на бункере первого взвода, но оно так и не было закончено – был лишь залит пол и начато возведение стен, но все это было брошено и к началу моей службы уже поросло деревьями. В основных помещениях бункера вдоль стен, ниже основного пола, проходили кабельные каналы, закрывавшиеся металлическими рефленками. Изначально, по всей видимости, в каждом бункере нашего полка было по два входа – со стороны каждой из дорог – об этом говорит наличие порталов с каждой из сторон бункеров. Кстати, на полигоне в Капустином Яре в бункерах было тоже по два входа, правда, без порталов. По-видимому, позже один из входов каждого бункера был заложен кирпичной кладкой, а соответствующий портал засыпан. Входные двери бункеров первой батареи были обращены в сторону конца дивизиона, а второй батареи – в его начало, все они запирались навесными замками, ключи от которых были у командиров соответствующих взводов и дежурного электрика батареи. Гермодвери, похоже, изначально были смонтированы тоже только между коридором и командным отсеком, на входах в бункера они появились позже – об этом говорит их разная конструкция даже в пределах одной батареи. На полигоне внешних гермодверей не было – входы закрывались обычными деревянными дверями. То же можно сказать и о ФВУ (фильтро-вентиляционных установках) – первоначально они находились только в командных отсеках и были оборудованы одним фильтром, забор воздуха при этом производился из коридора. Ко времени начала моей службы в коридоре каждого бункера была уже смонтирована дополнительная ФВУ, снабженная внешним воздухозаборником с защитой от ударной волны. Могу предположить, что они были смонтированы одновременно с монтажом внешних гермодверей – было явно видно, что эти ФВУ были установлены там значительно позже постройки бункера. Во время моей службы было принято решение установить дополнительные воздушные фильтры для этих установок, для чего нам пришлось пробивать дополнительные отверстия во внешней стене рядом с входом для установки еще одного воздухозаборника. За входной гермодверью бункера находилось небольшая дегазационная камера, отделявшаяся от коридора кирпичной стенкой с фанерной дверью, запиравшейся изнутри на щеколду. Стенка явно была построена значительно позже нежели сам бункер. Предполагалось, что в боевой обстановке в этой камере личный состав будет проводить дегазацию средств защиты перед входом в бункер. Однако, ее размеры были таковы, что там могло поместиться только два человека, кроме того, кирпичная стена и дверь в ней были отнюдь не герметичны, поэтому, могу предположить, что все это строилось для проформы. В конце коридора, там, где когда-то был второй выход, находился шкаф, где хранились кабели обогрева ракет, переносные лампы, использовавшиеся при установке ракет в темное время суток, ящики с инструментом для проведения регламентных работ на позициях и другое вспомогательное оборудование расчетов. На каждую стартовую позицию полагался один кабель обогрева (на пятом взводе – два), три переноски и один комплект инструментов. Из всего этого реально были в наличие только кабели, переносок в лучшем случае было шесть, про инструмент и говорить нечего, хорошо, если набирался один полный комплект и два-три ящика для его хранения на взвод – остальное было растащено. В коридоре, перед шкафом, вдоль стен были оборудованы места отдыха личного состава – шесть поднимавшихся нар (по три с каждой стороны) по типу полок плацкартного вагона. Для крепления нар к стенам использовались металлические уголки. Сами нары закреплялись в горизонтальном положении металлическими оттяжками и дополнительно скреплялись между собой попарно шпингалетами. Между собой мы называли их «самолетами». На них свободно могло разместиться девять человек. Предполагалось, что там будут располагаться расчеты в боевой обстановке. Кроме того, в каждом бункере была цистерна из нержавейки объемом порядка 500 литров с запасом питьевой воды (удивительно, что вода в них не протухала) и ружейная пирамида. Главным помещением бункера был командный отсек – во время боевой работы там должны были находиться командир взвода, его заместитель и электрик взвода. Этот отсек, как я уже отмечал выше, был отделен от коридора гермодверью, за ней была еще одна, обычная деревянная дверь, оборудованная сигнализацией, выходившей на пульт оперативного дежурного полка, располагавшегося в РТЦ. Слева за этой дверью был магнитный пускатель системы вентиляции и металлическая дверь в распредустройство, запиравшаяся на замок и опечатывавшаяся печатью главного энергетика полка. Далее стоял металлический шкаф с документацией взвода, запиравшийся на ключ и опечатывавшийся печатью командира соответствующего взвода. Над ним, на специальной металлической полке, – аккумуляторы аварийного освещения (10-ЖН-60), питавшие лампочки аварийного освещения командного отсека (одна из них располагалась над аккумулятором, вторая - позади ПУСа) и распредустройства. Кроме того, в обоих помещениях имелись розетки для подключения переносок, питавшихся тоже от аккумуляторов. В левом дальнем углу располагался силовой электрощит, над ним – конденсаторная батарея, предназначавшаяся для компенсации реактивной мощности при работе электромоторов подъемников. Прямо напротив входной двери было рабочее место командира взвода – стол, на котором стоял телефон внутренней связи дивизиона. Над столом – выключатели освещения. До сих пор не понимаю, почему по проекту их поставили туда, а не у входа в помещение – найти их в кромешной темноте было всегда проблемой. Посередине этого помещения располагался ПУС (пульт управления стартом) – главное устройство, ради которого, наверно, бункера и были созданы. За ним, в правом дальнем углу, – зарядное устройство ВСА-111 для зарядки аккумуляторов аварийного освещения. Помещение отапливалось четырьмя электрическими печками трамвайного типа мощностью по 2kW каждая. В бункерах дежурных взводов (третий и восьмой), а также на пятом взводе в командном отсеке хранились и имитаторы борта ракеты, служившие для проверки ПУС и пусковых каналов РТЦ – по три на взвод. Имитаторы хранились в деревянных, опечатанных печатями ящиках. ПУС состоял их двух стоек – по одной на каждый канал. Между ними располагался телефонный коммутатор на десять номеров, позволявший связаться со всеми стартовыми позициями взвода, а также с центральным коммутатором полка, находившимся в РТЦ. Кроме того, он был соединен двумя прямыми проводами с командным пунктом полка – по одному передавались доклады о боевой работе взвода, по второму – принимались команды с полкового командного пункта – он был также присоединен к динамику громкой связи, располагавшийся над коммутатором. Над динамиком был установлен звонок громкого боя – он использовался как средство передачи сигнала «Тревога». Каждая стойка ПУСа состояла из блока питания, находившегося внизу, блока включения цепей обогрева ракет и трех блоков контроля и управления стартом – по одному на каждую позицию канала. Сейчас уже я вряд ли смогу точно описать все органы управления и сигнализации, находившиеся на этих блоках, скажу только, что на каждом блоке контроля и управления стартом был электромеханический таймер времени подготовки ракеты, сигнализационные лампы подключения стартового разъема кабель-мачты, срабатывания бортовых систем ракеты при пуске и аварийных ситуаций на борту ракеты. Также там были кнопки включения ракеты на подготовку, снятия с подготовки и кнопка пуска. Все кнопки закрывались металлическими колпачками, а кнопка старта была дополнительно опечатана печатью для предотвращения несанкционированного пуска. Сзади каждого блока находились клеммники, на которые были расшиты жилы кабеля, приходившего с РТЦ, а также кабелей, уходивших на клеммные коробки кабель-мачт соответствующих стартовых позиций. По этим кабелям передавались команды от РТЦ как на ПУС, так и на ракету, а также ответы от соответствующего оборудования. Все жилы кабелей были с обеих сторон пронумерованы и снабжены наконечниками под винты. Сверху и сзади ПУС закрывался металлическими щитами, рукоятки которых были стянуты контровочной проволокой и опломбированы свинцовыми пломбами завода-изготовителя. Тем не менее, поскольку в ходе регламентных работ было необходимо прозванивать цепи управления, мы находили возможность вскрыть их, не повреждая пломб. ПУС был, пожалуй, самым секретным устройством бункера. По инструкции ПУС должен был быть постоянно в зачехленном состоянии, однако, в действительности, чехол был всегда свернут, и лежал на крышке ПУСа, поскольку иначе не было никакой возможности добраться до коммутатора. Единственно, когда мы их зачехляли, это перед приездом какой-либо комиссии или представителей завода. Документация по ПУСу хранилась у секретчиков и выдавалась командирам взводов только с разрешения командира дивизиона или его заместителей. Принципиальная схема блока контроля и управления представляла собой простыню размером порядка 2 на 3 метра. Все цепи управления были построены только на реле и линиях задержек, в них не было ни одного электронного элемента. Кроме управления, через ПУС осуществлялось и питание борта ракеты после ее установки на стол, в том числе и ее обогрев при низких температурах воздуха. ПУСы, похоже, неоднократно модернизировались – во время моей службы, перед прибытием в полк новых типов ракет (по-моему, 217МА), у нас работала бригада из «Алмаза» в составе трех человек – монтажник и два инженера. Они что-то изменяли в цепях блоков управления – тогда-то мне и удалось увидеть внутренности этих блоков. Для проверки работы ПУСа использовались имитаторы, которые также имели гриф «Секретно» (имитаторы пятого взвода имели гриф «Сов.секретно») и хранились в опечатанных ящиках. Имитатор позволял полностью имитировать работу бортового оборудования ракеты за исключением ее радиооборудования, включая задержки их срабатывания, а также все возможные аварийные ситуации. Кроме того, он позволял измерять времена срабатывания основных реле блоков управления ПУСа, задержки между их срабатываниями и параметры цепей питания. В комплект имитатора входили: сам имитатор, кронштейн крепления имитатора к стойке кабель-мачты и блок сопротивлений, имитировавших нагрузку борта и цепей обогрева. Имитатор представлял собой металлический ящик размером приблизительно 0,5 х 0,5 х 0,3 метра, весом 32 кг (имитаторы пятого взвода весили 38 кг) по его бокам были ручки для переноса и направляющие для его установки на кронштейн. Передняя панель имитатора закрывалась откидной крышкой, которая в открытом состоянии фиксировалась специальными упорами. На задней панели имитатора располагался бортщиток, закрывавшийся подпружиненной крышкой, аналогичный тому, что был установлен на ракете, к нему подключался стартовый разъем кабель-мачты. На передней панели имитатора располагались органы управления – переключатели режимов работы, кнопки и выключатели, позволявшие имитировать работу бортового оборудования ракеты, а также индикационные лампочки и измерительные приборы – секундомер, вольтметр и амперметр. Кроме того, там имелась телефонная трубка для связи с ПУСом, а также разъемы подключения блока сопротивлений. Схем имитаторов я не видел, но они, как и блоки управления ПУСов, были изготовлены исключительно на электромеханических элементах. Блок сопротивлений представлял собой тоже металлический ящик с вентиляционными отверстиями, внутри которого располагались штук шесть сопротивлений, выполненных из проволоки. Этот блок подключался к имитатору двумя кабелями, в процессе работы сопротивления иногда нагревались до красна. Перед началом проверки на кабель-мачту с помощью специальных хомутов крепился кронштейн, затем между его направляющими заталкивался имитатор, после чего к имитатору подключался стартовый разъем кабель-мачты. По инструкции к имитатору надо было обязательно подключать блок сопротивлений, однако, если не предполагалось проверять цепи обогрева, то мы их даже не вытаскивали из ящиков. После подключения имитатора к стартовому разъему электрик звонил со шкафа управления стартовой позиции на бункер (в имитаторе индуктора вызова не было) и докладывал о готовности. Дальнейшие переговоры шли через трубку имитатора. Проверку всегда проводили вдвоем: замкомвзвода с ПУСа давал по телефону команду выбора режима работы и/или включения какого-либо выключателя на имитаторе, что соответствовало срабатыванию соответствующего элемента борта, либо запускал исполнение команды с ПУСа. Электрик либо выполнял эту команду, либо следил за прохождением команды ПУСа по индикации имитатора и фиксировал по секундомеру имитатора время ее исполнения. Время прохождения команд фиксировалась с точностью до миллисекунд. При этом измерительный секундомер имитатора был тоже электромеханическим. За время моей службы не было случая, чтобы результаты проверок выходили за рамки допустимых значений. Аналогично проходила и проверка каналов управления РТЦ, в этом случае команды задавал оператор пуска станции – обычно проверяли прохождение команд пуска и правильность их индикации на станции и на ПУСе. Силовой распределительный щит, который находился в командном отсеке, условно делился на две части: слева находились входные цепи, куда подходили кабели от низковольтных обмоток трансформаторов, с плавкими предохранителями и соответствующими органами коммутации – ножевыми выключателями, справа – выходные цепи, подключавшиеся к токоведущим шинам через автоматы. Сверху располагались измерительные приборы: в левой части вольтметр и амперметр цепей трансформатора 50 kVA, далее – вольтметр цепей трансформатора 30 kVA, вольтметр и амперметр аккумуляторной батареи. Вольтметры вторичных трансформаторных цепей позволяли измерять как фазовые, так и линейные напряжения, используя соответствующие переключатели, располагавшиеся рядом с вольтметрами. Автоматы выходных цепей были расположены в два ряда по вертикали. Слева – шесть автоматов включения питания стартовых позиций плюс один резервный (на третьем бункере к нему было подключено питание казармы дежурных взводов). Справа – семь автоматов цепей питания оборудования бункера – освещение, отопление, вентилятор, выпрямитель, конденсатор, аварийное освещение и резерв. При включении автомата аварийного освещения, последнее включалось автоматически при пропадании питающего напряжения – для этого в распредщите было установлено специальное реле. Емкости полностью заряженных аккумуляторов хватало на сутки непрерывной работы аварийного освещения. Распредустройство было отделено от командного отсека металлической дверью, запиравшейся на замок и опечатанной печатью главного энергетика. Вход туда разрешался только с его разрешения за исключением аварийных случаев. Внутри распредустройства находились четыре ячейки, отделявшиеся друг от друга металлической сеткой и закрывавшиеся дверьми, все ячейки соединялись между собой 6kV алюминиевыми шинами. В каждой ячейке был установлен 6kV трехфазный выключатель нагрузки ножевого типа, снабженный дугогасящими камерами, а также плавкие предохранители на каждом фазе. В две первые ячейки подводились питающие 6kV фидеры от соседних взводов (на первом взводе – из распредустройства РТЦ, на шестом – от распредустройства ППР). В третьей ячейке располагался трансформатор 6 kV/230V 50kVA, питавший стартовые позиции и вспомогательное оборудование бункера, в четвертой – трансформатор 6 kV/230V 30kVA, для питания ПУС. До сих пор мне не понятно, каким образом трансформаторы устанавливались в распредустройство – их размеры значительно превышали дверные проемы. Более подробно о системе электропитания полка расскажу ниже. Стартовые позиции примыкали к канальным дорогам и отделялись от них столбиками наподобие тех, что использовались в 50-е годы прошлого века на опасных участках шоссейных дорог, они не позволяли транспортным средствам случайно наехать на подъемник, которые в темное время суток был практически не виден. Каждая позиция состояла из подъемника, стартового стола, кабель-мачты и шкафа управления. Стартовый стол и подъемник крепились гайками к шпилькам, утопленным в бетонное основание. Вдоль направляющих подъемника были сделаны железобетонные направляющие для колес полуприцепа, облегчавшие его постановку в опорное устройство. Все устройства стартовых позиций, за исключением шкафа управления, были всегда в зачехленном состоянии. Большинство стартовых позиций взводов, не связанных с боевым дежурством, во время моей службы были законсервированы, для тренировок было оставлено по одной-две позиции на взвод – обычно вторые позиции на каждой дороге. Подъемник состоял из лебедки, направляющих и двух стрел. На лебедке был установлен редуктор, соединенный с электродвигателем и валом штурвала ручного подъема. Переключение редуктора с электродвигателя на штурвал и обратно производилось специальным рычагом, после переключения на штурвал цепи включения электродвигателя были заблокированы. Кроме того, лебедка имела тормозной барабан, позволявший фиксировать подъемник в любом положении. Перед лебедкой со стороны направляющих находилось опорное устройство полуприцепа – в него заводились и запирались специальными замками цапфы опорной станины полуприцепа. Направляющие были выполнены из двутавра. На внутренней стороне одной из направляющих были закреплены три т.н. концевых выключателя. Дальний выключатель (относительно лебедки) соответствовал исходному (опущенному) положению подъемника. Средний – положению окончания т.н. «первого подъема», когда стрелы упирались в соответствующее гнездо полуприцепа. Последний выключатель, ближайший к лебедке, соответствовал вертикальному положению полуприцепа. Они предназначались для размыкания цепей питания электродвигателя по достижении стрелами соответствующих положений. Стрелы имели трубчатую конструкцию. Один конец первой из них был зафиксирован со стороны лебедки посредством шарнирного соединения. Вторая стрела своим дальним от лебедки концом опиралась на катки, скользившие по внутренним поверхностям направляющих. На одних осях с катками по обе стороны стрелы находились подвижные шкивы полиспастной системы. Неподвижные шкивы были закреплены на оси шарнирного соединения первой стрелы. Концы тросов (их было два), были жестко закреплены со стороны направляющих на станине лебедки. Далее они шли на подвижные шкивы, оттуда – на неподвижные шкивы, затем – снова на подвижные и уже оттуда – на барабан лебедки. В исходном состоянии и до начала «второго подъема» стрелы соединялись между собой подвижным сочленением. После начала второго подъема стрелы подъемника выходили из взаимного сочленения, и окончательный подъем производился посредством только второй стрелы. При этом первая оставалась в поднятом положении за счет фиксатора в шарнирном сочленении. Управление электрической частью подъемника производилось из шкафа управления. Подъем ракеты мог производиться как с помощью электродвигателя лебедки, так и вручную, посредством штурвала. При этом окончательное вывешивание ракеты над стартовым столом производилось только вручную. Стартовый стол отстоял от лебедки где-то на полметра и состоял из рассекателя пламени, трех винтовых домкратов, станины и установочного стола. Домкраты предназначались для подвода стола под ракету и выставления его горизонтальности. Для выполнения последней операции на станине имелось два жидкостных уровня, закрывавшихся металлическим колпачком. Все три домкрата имели штурвалы с рукоятками и могли работать как синхронно (от одного штурвала), так и по раздельности, что позволяло быстро устанавливать стол в строго горизонтальное положение и подводить его под висящую на кронштейнах полуприцепа ракету. Установочный стол представлял собой систему из соединенных между собой стойками двух колец (опорного и переходного), свободно вращавшихся на станине. Между станиной и опорным кольцом в специальном желобе находились металлические шарики, что делало конструкцию похожей на шарикоподшипник, однако деталей этой конструкции уже не помню. На наружной поверхности опорного кольца была нанесена угломерная шкала, по которой устанавливался первоначальный курс стрельбы, поскольку ракета, после отрыва от стола и набора некоторой высоты отклонялась газовыми рулями строго в заданном направлении. После поворота установочного стола на заданный азимут, он фиксировался специальным эксцентриком. В верхней части установочного кольца было четыре стакана, снабженных запорными механизмами. В эти стаканы заходили установочные болты ракеты и запирались в них попарно запорными механизмами. Запорные механизмы были соединены тягами с двумя исполнительными механизмами, представлявшими собой металлические пластины, приваренные к осям, расположенным, по-моему, внутри переходного кольца. Горизонтальное положение исполнительных механизмов соответствовало запертому положению запорных механизмов. Для фиксации запорных механизмов в запертом положении использовался специальный шплинт (чека) из мягкого металла, которую можно было вставить в соответствующее гнездо лишь в случае, если оба запорных механизма были в запертом состоянии. При пуске ракеты под действием газовой струи происходил поворот исполнительных механизмов, шплинт срезался, освобождая запорный механизм. Кабель-мачта стояла чуть в стороне от стартового стола и состояла из герметически закрывавшейся клеммной коробки, в которую заходили кабели от ПУСа, там они соединялись с кабелями стартового разъема кабель-мачты. Сбоку клеммной коробки находились разъемы цепей обогрева борта ракеты, закрывавшиеся заглушками. Сверху клеммной коробки выходила собственно кабель-мачта, представлявшая собой металлическую трубу высотой около метра с изогнутым в направлении стартового стола концом. Внутри нее проходили три кабеля, соединявшиеся со стартовым разъемом. Каждый из них имел асбестовое покрытие для предотвращения перегорания в потоке раскаленных газов от стартующей ракеты. Стартовый разъем был прямоугольного сечения, примерно 15 на 5 см и был выполнен из довольно толстого металла на базе алюминиевого сплава. По бокам у него находилось два пружинных толкателя с фиксаторами, а сверху выходил тросик механизма зацепления замка, крепившийся другим концом к кабель-мачте. С торцевой части разъема располагались контакты, спрятанные под подпружиненной гетинаксовой площадкой, их общее число было более ста. В середине контактного поля было отверстие замка – с его помощью разъем удерживался в бортщитке ракеты. При натяжении тросика замок освобождался, и разъем, за счет силы пружинных толкателей, отсоединялся от борта ракеты. Контактная часть разъема закрывалась герметичной крышкой, после чего разъем подвешивался на кабель-мачту. Со стороны стартового стола к клеммной коробке крепился отбойник, представлявший собой металлическую пластину, покрытую слоем резины – в него ударялся стартовый разъем после отстыковки от ракеты. Шкаф управления располагался метрах в пяти от подъемника. Внутри него располагался пульт управления подъемником, телефонный аппарат связи с бункером и понижающий трансформатор, питавший цепи освещения. Снаружи шкафа были разъемы подключения переносок, использовавшихся при работе в темное время суток. Пульт управления подъемником состоял из пакетника, переключавшего режимы работы подъемника – его положение «Подготовка» соответствовало первому подъему, «Установка» – второму и блока магнитных пускателей. На блоке магнитных пускателей были расположены кнопки управления электродвигателем подъемника («Вверх», «Стоп» и «Вниз»). Кроме того, шкаф управления позволял осуществлять обогрев борта ракеты без включения ПУСа. Летом 1972 года на стартовых позициях дежурных взводов нашего дивизиона были установлены металлические конструкции, позволявшие накрывать маскировочной сеткой находившиеся на позициях ракеты. Они представляли собой три металлических столба, выполненных из труб диаметром сантиметров двадцать, высотой 4 – 5 метров, соединенные между собой трубой, к которой крепилась поворачивающаяся на ней как на оси, прямоугольная рама из металлических уголков, обтянутая маскировочной сеткой. К краям рамы, противоположным дороге, были приварены куски рельсов для создания противовеса. Под действием этого противовеса рама находилась в вертикальном положении. К верхним частям рамы крепились два троса, которые позволяли перевести конструкцию в горизонтальное положение, при котором ракета оказывалась закрытой сверху маскировочной сеткой. Тросы, в свою очередь, крепились к анкерам в бетонке. Это было сделано после того, как где-то в начале 1972 года стали отслеживаться пролеты американских спутников фоторазведки (об этом расскажу ниже). Интересно то, что эти конструкции устанавливали гражданские из какой-то строительной фирмы. На период установки, ракета с той позиции, где велись работы, вывозилась. Кроме того, на нескольких позициях других взводов, где обычно проходили тренировки личного состава, чуть в стороне от стартовых столов, были установлены столбы с прожекторами, освещавшими стартовые позиции и позволявшие проводить тренировки в темное время без использования переносок.
|
|
+1 |